Таймлесс. Сапфировая книга
Шрифт:
— Знаешь ли ты наизусть имена всех приглашённых особ? — нельзя сказать, что вопрос мистера Уитмена меня хоть сколько-нибудь успокоил. Ну и зачем это мне сдались имена всех гостей, скажите на милость? Я отрицательно покачала головой, а мистер Уитмен сокрушённо вздохнул.
— Я их тоже всех не запомнил, — сказал Гидеон. Он сидел в лимузине напротив меня. — Так можно всё удовольствие себе испортить, если заранее будет известно, кого мы там встретим.
Я бы многое сейчас отдала, чтобы узнать, волнуется ли он так же
— Ты так губу до крови прокусишь, — сказал Гидеон.
— Я просто немного… нервничаю.
— Это видно. Может, тебе станет спокойнее, если я возьму тебя за руку?
Я замахала головой из стороны в сторону.
Нет, ты только испортишь всё ещё больше, идиот несчастный! Наши отношения уже и так хуже некуда! Только не надо о них сейчас говорить!
К тому же, мистер Уитмен уже зыркает на нас своим коронным взглядом бельчонка-всезнайки!
Я чуть не застонала. Вероятно, мне стало бы легче, будь у меня сейчас возможность высказать ему парочку таких мыслей с восклицательными знаками на конце. Я еле сдержалась, вовремя взглянув в сторону мистера Уитмена.
Наконец мы прибыли на место. Гидеон помог мне выбраться из машины (с моим платьем приходилось изобретать хитроумные манёвры, чтобы ничего не зацепить, а рука помощи в моём положении просто необходима, лучше даже две). Тут я заметила, что на этот раз он не взял с собой шпаги. Какое легкомыслие!
Прохожие провожали нас любопытными взглядами, а мистер Уитмен распахнул перед нами ворота церкви.
— Поторопитесь, прошу! — сказал он. — Мы ведь не хотим привлечь к себе излишнее внимание, — ну да, какое уж там внимание, просто среди бела дня какой-то чёрный лимузин выезжает на Норд-Одли-стрит, из него выходят парни в чёрных пиджаках и вытаскивают из багажника что-то вроде большого ящика. Затем они несут его через всю улицу прямо к церкви. Хотя издалека сундук вполне мог сойти за маленький гроб…
По моей коже побежали мурашки.
— Надеюсь, ты захватил с собой хотя бы пистолет, — шепнула я Гидеону.
— У тебя очень странное представление о суаре, — ответил Гидеон, не понижая голоса. При этом он набросил мне на плечи шаль. — Кто-нибудь уже проверял, что там у тебя в сумочке? А то ведь как зазвонит телефон в самый неподходящий момент.
Когда я представила себе эту картину, губы мои сами по себе расплылись в улыбке, потому что телефон у меня вместо звонка издавал громкое кваканье рассерженной лягушки.
— Кроме тебя мне всё равно никто не позвонит, — сказала я.
— У меня даже нет твоего номера. Можно я всё же взгляну, что лежит у тебя в сумочке?
— Это не просто сумочка, это же ридикюль, —
— Нюхательная соль, платок, духи, пудра… просто образцовая сумочка, — сказал Гидеон. — Как и положено даме из высшего общества. Пойдём, — он вернул мне ридикюль, взял меня за руку и завёл в церковь. Как только мы переступили порог, мистер Уитмен закрыл ворота на засов.
Мы были уже внутри, а Гидеон всё продолжал держать мою ладонь в своей, и я была этому несказанно рада, иначе я, возможно, до того испугалась бы, что без оглядки убежала бы из этой церкви.
Свободные места перед алтарём заняли мистер Марли и Фальк де Виллер. Под недоверчивым взглядом священника (который стоял в полном парадном облачении) они вытащили из ковчега… то есть, из сундука, хронограф. Доктор Уайт широкими шагами пересёк церковь и сказал:
— От четвёртой колонны одиннадцать шагов влево, тогда точно не ошибёмся.
— Не могу гарантировать, что в 18.30 в церкви действительно никого не будет, — сказал священник нервным голосом. — Наш органист часто засиживается допоздна, к тому же, некоторые прихожане заводят со мной беседы, которые сложно…
— Не волнуйтесь, — сказал Фальк де Виллер. Хронограф стоял прямо перед алтарём.
Свет заходящего солнца отражался от разноцветных витражей, драгоценные камни в этом свете казались невероятно большими.
— Мы останемся здесь и после службы, поэтому поможем вам распрощаться с паствой, — он перевёл взгляд на нас. — Вы готовы?
Гидеон выпустил наконец мою руку.
— Я прыгну первым, — сказал он. У священника прямо челюсть отвисла, когда Гидеон вдруг растворился в спиральных лучах яркого света.
— Гвендолин, теперь ты, — Фальк ободряюще улыбнулся, взял меня за руку и просунул мой палец в створку хронографа. — Мы увидимся ровно через четыре часа.
— Надеюсь… — пробормотала я. Иголка уже впилась в подушечку моего мизинца, церковь наполнилась красным светом, и я закрыла глаза.
Когда я открыла их снова, меня немного шатало из стороны в сторону, но кто-то крепко стиснул моё плечо.
— Всё в порядке, — раздался у меня над ухом тихий шёпот Гидеона.
В помещении было темно. Лишь у алтаря горела одна-единственная свеча. Вся церковь была погружена в мистическую темноту.
— Входите, дети мои! — донёсся откуда-то из темноты хриплый голос. Я невольно вздрогнула, хотя и была готова его услышать.
От колонны отделилась неясная тень, и мужской силуэт плавно заскользил в нашу сторону. В отблеске свечи я различила бледное лицо Ракоци, приятеля графа. Ещё при первой встрече он напомнил мне вампира, чёрные глаза не излучали совершенно никакого блеска, в таком тусклом свете как сейчас они ещё больше походили на две чёрные дыры.