Таймлесс. Сапфировая книга
Шрифт:
Я должна была по очереди пожать руки каждому из незнакомых джентльменов, все они друг за другом называли мне свои имена (что касается моих способностей, тут Шарлотта оказалась права: имена влетали у меня в одно ухо, и тут же вылетали в другое), я в ответ бормотала что-то вроде «Очень приятно», или «Добрый вечер, сэр». В общем, все эти джентльмены были очень важными особами. Только один господин улыбался, остальные смотрели с такими кислыми минами, будто им сообщили, что каждому из них вот-вот ампутируют ногу. Тот, который улыбался, наверняка был министром внутренних дел, политики гораздо щедрее раздают
Джордано смерил меня с головы до ног строгим взглядом, я ждала, когда же он отпустит какое-нибудь едкое замечаньице, но вместо этого он лишь издал преувеличенно громкий вздох. Фальк де Виллер тоже не улыбался, но зато он сказал:
— Платье действительно тебе очень к лицу, Гвендолин. Настоящая Пенелопа Грей наверняка была бы счастлива, если бы смогла выглядеть так же хорошо, как ты. Мадам Россини проделала невероятную работу.
— Это правда! Мне довелось видеть портрет настоящей Пенелопы Грей. Не удивительно, что она на всю жизнь осталась старой девой и коротала дни в самом отдалённом уголке Дербишира, — дополнил мистер Марли. Но тут же он спохватился, ужасно покраснел и Пристыженно уставился в пол.
Мистер Уитмен процитировал Шекспира. То есть, я почти уверена, что это был Шекспир, мистер Уитмен был просто помешен на Шекспире.
— Какими чарами мой друг богат, Что небеса он превращает в ад! [29] О, только не надо краснеть, Гвендолин!
Я рассерженно посмотрела в его сторону. Вот противный бельчонок! Если бы я и покраснела, то уж точно не из-за него.
Да и вообще, я не поняла, при чём тут эта цитата, его слова могли быть как комплиментом, так и упрёком.
29
У. Шекспир. Сон в летнюю ночь. Пер. М. Лозинского.
Неожиданная помощь пришла от Гидеона.
— «Опасно недооценивать человека, который переоценивает себя», — дружелюбно процитировал он в ответ мистеру Уитмену. — Аристотель.
Улыбка мистера Уитмена стала несколько скромнее.
— Мистер Уитмен просто хотел сказать, что ты великолепно выглядишь, — сказал Гидеон, и кровь тут же прилила к моим щекам.
Гидеон сделал вид, будто ничего не заметил.
Но когда я снова взглянула на него через несколько секунд, то увидела, как он довольно улыбнулся. Мистер Уитмен же, напротив, казалось, с трудом сдержал себя, чтобы не разразиться очередной цитатой из Шекспира.
Из-за широких брюк доктора Уайта, как всегда, испуганно выглядывал Роберт, сейчас его глаза казались ещё круглее, чем обычно. Доктор Уайт глянул на свои часы и сказал:
— Пора переходить к делу. В четыре часа священник проводит обряд крещения.
Священник?
— На этот раз вы будете прыгать не из подвала, а из церкви, которая находится на Норд-Одли-Стрит, — пояснил мистер Джордж. — Чтобы не терять время на дорогу к дому лорда Бромптона.
— Таким образом, мы также сведём к минимуму опасность нападения, которая могла бы подстерегать вас на пути, — сказал один из незнакомцев,
— Хронограф готов, — сказал он. Фальк указал на сундук с серебряными ручками, который стоял на столе. — Снаружи ожидают два лимузина. Господа…
— Удачи! — сказал тот, кого я считала министром внутренних дел.
Джордано снова глубоко вздохнул.
Доктор Уайт держал в руке переносную аптечку (зачем, интересно?). Другой рукой он распахнул дверь Зала. Мистер Марли и мистер Уитмен взялись за ручки сундука и вынесли его в коридор. Вид у них был чрезвычайно торжественный.
Гидеон сделал всего пару шагов и оказался рядом со мной, затем он подал мне руку.
— Ну что ж, малютка Пенелопа, давай же представим тебя высшему свету славного Лондона, — сказал он. — Ты готова?
Нет. Ни капельки я не готова. Да и вообще, хуже имени «Пенелопа» сложно себе вообразить. Но выбора у меня не оставалось. Я постаралась посмотреть на Гидеона так непринуждённо, как только смогла.
— Если ты готов, готова и я!
~~~
… Честь и учтивость,
Порядочность и сострадание,
Борьба за справедливость,
Помощь слабым,
Верность закону,
Защита тайны,
Соблюдение Золотых Правил
Станут пусть моими добродетелями
С этого дня и до самой смерти.
Глава десятая
Больше всего я боялась новой встречи с графом Сен-Жерменом. Во время нашего первого свидания в моей голове раздавались его слова, хотя он при этом молчал, а рука его крепко сжимала моё горло, хотя граф находился на расстоянии четырёх-пяти метров.
Мне пока неизвестно, какую роль ты играешь, девочка, и насколько ты важна в этой игре. Но я не потерплю, чтобы кто-то нарушал мои правила.
Кажется, за то время, что мы с ним не виделись, я действительно нарушила некоторые его правила, хотя какие именно — можно было только догадываться.
Меня просто распирало от возмущения. Никто, ни один человек не удосужился изложить мне эти самые правила, и тем более, убедить меня в том, что их нужно придерживаться. Вот пусть и не удивляются, если я что-то там нарушу.
Но других неприятностей, которые поджидали меня в восемнадцатом веке, я побаивалась не меньше. В глубине души я была уверена в том, что Джордано и Шарлотта правы — я как пить дать опозорюсь в этой роли Пенелопы Грей, все сразу же догадаются — что-то со мной не так. От страха я забыла абсолютно всё, даже несчастный Дербишир, где родилась Пенелопа, никак не лез в голову. Как там его, что-то на «Б» или на «П», или на «Д», или…