Тайна деторождения: практика и теория
Шрифт:
— Кого?
— Ника, — недоуменно уточнила я. — Я его люблю. И все у нас замечательно. Даже слишком.
— А такое бывает? — выгнул башенник бровь.
— Ага. Бывает, — вздохнула в ответ я. — Только, он замуж меня хочет взять.
— А ты?
— А я?.. Спас, ну какая из меня «жена»? Это ж — обязанности. Одни сплошные обязанности.
— А ты их боишься?
— Ага. Боюсь. Я вообще жизни боюсь. Настоящей. Цивили… цивилизован-ной.
— Все с тобой ясно.
— И что? — подняла я от стопки глаза.
— А то, что пора
— Куда?
Мужчина насмешливо хмыкнул:
— Замуж. Иначе так и будешь бегать от жизни. Настоящей. С настоящими радостями и обязанностями. Их никакая служба не заменит. Ни здесь, ни у тебя в твоей канцелярии. Потому, как это — не жизнь. Это — служба.
— И где-то я уже подобное слышала, — скривилась я, глядя в разрисованное мелом окно. — Точно. Лекарь мой прежний тоже самое вещал. Господин Дучи… Все, Спас.
— Что, терпение лопнуло? — ехидно уточнили у меня.
— Нет. Просто, уже пора.
— Куда?
— Дело еще есть, — сказала и, как можно тверже поднялась из-за стола.
Спас мою попытку повторил:
— Что за дело?
— На местном погосте. Осталось последнее уточнить… кое-что.
— Милгости! Куда ж вы? Скоро все на площадь — костер жечь.
— Господин Гр-р-гу-р, мы — ненадолго. Туда-обратно…
Глава 6
— Глухо и уныло, — громко вздохнула я.
— Тихо и спокойно, — поправил, стоящий сбоку Спас.
— А может, повеселимся? — прищурилась в погостную даль я.
— А может, через плечо тебя да обратно — в корчму? — поднял брови он.
— Фу, как невоспитанно. А еще дру-уг… Ладно. Сейчас сторожа вызову, чтоб процесс ускорил.
— Какого сторожа? — уточнил Спас. — Где ж ты видела, чтоб на деревенских погостах и… А-а. Этого.
— Ага-а, — и сдернула с рук перчатки… хотела сдернуть — они у меня уже из карманов распахнутого тулупа торчали. — Один… момент.
— Х-хе-х!
— А ты — назад, к воротам, чтоб «нимбом» не отсвечивать.
У меня за спиной послушно заскрипели ботинками. Я же оборвала травяной стебель, и пальцем расчертив на снегу пентаграмму, воткнула его в самый центр. После произнесла слова… Еще раз произнесла… И еще… Да, моя ж ты мать! «Амнистия» [7] нынче или нет? Или она на таких древностей не распространяется?.. О-о! Появился.
7
Период от второго дня Рождества и вплоть до вечерни Крещения, ознаменованный массовым сходом в подлунный мир мелкой нечисти и душ умерших. Объясняется оный тем, что счастливый после рождения сына, Бог, дарует им «временную волю».
«Сторожем», выражаясь некромантским языком, а попросту, первым захороненным на данном погосте, оказался мужик с явными язвами на почти размытой временем физиономии. Лет триста, не меньше стожковому
— Чаво баламутишь тута, ведьмино отродье? — не то ветер по верхушкам прошел, не то — камыш зашуршал. Хотя, откуда здесь камышу?
— Что-что вы сказали? Погромче извольте.
— Чаво приперлась, говорю?
— А дальше? — в вышеозначенном образе прищурилась я.
Мужик старательно напыжился:
— Ведьма богомерзкая, чаво надоть?
— О-о, теперь хорошо расслышала, — и подбоченилась. — Ты, хамло, как с вызывающим разговариваешь? Отрыжка болотная, светлячок, лопатой пристукнутый. Или тебя оставить здесь колыхаться, детей на Пасху пугать?
— Больно борза ты, — вякнули мне в ответ, впрочем, тут же благоразумно сдулись. — Чаво хотела? А то, ходите тута, покоя нет которую пору.
— Да неужто? И много нас таких «прохожих»?
— А-и… — растерялся тот и вовсе поник. — Так ты молвишь, али…
— Молвлю, — буркнула я. Ох уж мне эти духи береднянские. Общаться — сплошная «эстетическая радость». Толи дело — в Ладмении. Там меня еще в кадетскую пору один почивший артист даже закадрить попытался. А тут… — Уф-ф. Мне нужна могила семилетней давности. Предположительно, мужская, — добавила, глядя в расширившиеся мутные глаза. — Почему, предположительно? Потому что, думаю, она должна быть сейчас пустой. И, возможно, где-то в стороне от остальных, так как хоронили при мерах предосторожности и в спешке, без отпевания. Ты меня понял?.. — дождалась я кривого кивка. — Ну, а если понял — веди… путеводная звезда, — и черкнула в воздухе «размыкающий» знак.
На резвом старте к нам с метнувшимся в сторону духом примкнул и Спас. Ему конечно, как Божьему вояке, подобная «компания», что Святой воде грязная плошка, но и вправду, привык. Хоть и демонстративно пыхтел за моей спиной. А спустя пару минут маневров вдоль и поперек скучных деревенских могил, все ж не выдержал:
— Ты этой роже потусторонней доверяешь?
— Так точно, — бросила я на ходу. — Потому как выхода у этой «рожи» нет. Пентаграмма — некромантская. Попробуй, не подчинись… Ух, ты.
— Кажется, пришли, — погостный сторож, наконец, замер. Колыхаясь сейчас под идущим снегом над одиноким бугром у западной заборной стены. Впрочем, ничем не отличным от остальных. — Что делаем дальше?
— А дальше — всем закрыть рты и… сдвиньтесь в сторонку, будьте любезны. Оба, — призрак с башенником шарахнулись в разные стороны от спорной могилы. Я, глубоко вдохнув, занесла над ней руку, закрыла глаза, старательно прислушалась и… ти-ши-на… Что и требовалось доказать. Лишь промерзлая на полтора ярда земля да обвалившиеся полати над сгнившим пустым гробом… — А вот это интере-сно. Хоть и предсказуемо, — усмехнулась, переместив руку в сторону деревянного креста. — Скажи-ко мне, старожил: когда гроб зарывали, «покойник» еще внутри был?