Тайна деторождения: практика и теория
Шрифт:
Дух, вне зоны моей видимости, тихо «прошуршал»:
— Из него «покойник», как из тебя Святая Богородица.
— Что?
— Да. Был.
— Ага…
— Вот я сейчас не пойму, — душевно огласился с другого бока Спас. — Зачем вообще надо было его хоронить?
— Интересный вопрос для коренного береднянина. Не деревенский что ли?
— Не-ет, — недоуменно протянул башенник.
— Тогда все равно местный менталитет должен знать. В деревне ведь каждый всё про всех ведает и видит сквозь любую преграду не хуже мага. И если бы «убиенного» тогда с собой уволокли, то позже возникли б
— Кто его «уволок»-то?
— Как это, «кто»? Неужели и сие не осознал?
— Выражайся понятней, девица.
— Ой, вот только погоди. По-годи, — повела я пальцем над могилой. — Дай мне всего минут…
— Балаган шутовской. Святотатство на освященной земле. И крест сюда же…
— Не трогай его! Руку… — х-хлоп-п!!!
Силовая волна разнесла нас троих на несколько ярдов с разными результатами на финише. И если местный сторож с завываниями срочно унесся прочь, то нам с башенником свезло на время тут зависнуть. Хотя он, как раз возлежал. Пробив могучей спиной брешь в хлипкой погостной огороже и через пару секунд огласившись из лесной тьмы негодующим ревом. А я вот, действительно, «осталась». Правда, в последний момент успела-таки скорректировать срочное приземление меж двух соседних холмиков. Поэтому последующим зрелищем насладилась первой и с лихвой: мужской фантом «в исполнении». Мы так еще в учебном корпусе их попросту называли и запускали сами ради развлеченья или воспитназидания тем, кто «не в курсе». Здесь предполагалась, судя по всему, цель вторая. Потому как, мужик, театрально раскинувший над могилой руки, придал лицу суровость и с патетикой заорал:
— Прочь с моего пристанища покоя, мерзкие люди! Ибо я суров с теми, кто пришел сюда, дабы вершить свои грязные дела! Прочь!
Я, воздержавшись от заслуженных оваций, придала телу сидячее положение и обтерла снег с лица… Интересно, надолго его хватит? Максимум, повтора на три.
— Агата, это что еще за хрень? — показался из пробоины в заборе злющий и тоже протрезвевший Спас. И как раз вовремя:
— А не надо было! — тут же окрысилась я на башенника.
— Чего именно? — огибая оратора по дуге, подскочил тот ко мне.
— Хвататься за крест не надо было.
— А кто ж то знал?
— О-о… — ну что с него взять? — Теперь наслаждайся и это только первый акт. Не мог просто постоять? Еще немного и я бы их расцепила.
— Что «расцепила»?
— Два заклятья, — сплюнула я изо рта сор. — Прокуратское охранное. То, что сейчас над могилой блажит, и второе, которое «покойник» после «воскресенья» добавил. Для подстраховки. А теперь вот…
— Чтоб тебя демоны за своего взяли.
— Спасибо. И про демонов тоже вовремя, потому как именно он и расстарался.
— Демон? — прищурил глаза Спас.
— Ага. Инкуб… Моя ж ты мать, — и подпрыгнула из снега на ноги. — Начинается.
— И я… чую, — хмуро расправил плечи Божий воин.
В следующий миг уши мои заложило от пронзительного воя, пронесшегося над погостом, и через секунду земля изнутри в первый раз вздрогнула. Б-бух… Б-бух. Б-бух. Беспокойное кладбище. Вот что это такое. Чтоб тебе, тварь демоническая, где бы ты сейчас не был. Б-бух. Б-бух. Б-бух. Десятками настойчивых рук, долбящих по крышкам
— Не вылезут, — угрюмо констатировала я. — Сезон не тот. Проверено. Но…
— Ты уверена? — оскалился мне за спину башенник.
— Ага. Проблема в другом, Спас.
— Да нет, Агата. Проблема пока вот в этом. Оглянись-ко.
— Моя ж ты мать! — а вот про него-то я и забыла — местный склеп не то приезжих графьёв, не то местных князей… Да какая теперь в том разница? Потому что сквозь нескончаемый снег к нам сейчас медленно шла вся дружная кособокая семья. — Спас, прикроешь? — глядя на силуэты в узком проходе, выдохнула я.
Мужчина, вынимая мечи из ножен, кивнул:
— Ладно.
— А я попробую знак его порвать.
— Получится? Все ж — демон «расстарался».
— Придется, Спас. Иначе огребу и от Прокурата и от… да от всех сразу и огребу.
— Хе-х… Ну, пробуй, — и, выйдя передо мной, вскинул обе руки.
Первым делом было — заткнуть до сей поры горланящий прокуратский фантом, что вышло без заминок и скоро (исходя из собственного богатого опыта). Заминка вышла чуть позже… И если забыть, что демон. И вспомнить из курса демонологии… Тогда сразу вспоминаешь, что он — демон… После пятой безуспешной попытки влезть под прочную защиту я вскинула глаза к валящим с неба хлопьям. Под молитвы с придыханиями от скачущего с мечами Спаса, хруст костей атакующих его драугров и настырный подземный шум… Вот же, сволочь. Балаган шутовской… Святотатство на освященной земле. И скосилась на могильный крест… Знак креста. «Это — мой личный. Действует только там, в Бередне. Там — земля намолена»:
— Ну, Глеб… Чего уж там! — и шандарахнула в бурую вязь своей последней надеждой на успех…
— Агата, ты уж прости, раз так вышло…
— Ага.
— Значит, повеселились и по домам?
— Ага… Спас?
— Что? — башенник, стоящий у погостных ворот, оторвал взгляд от подсвеченных луной могил. И когда ж снег идти перестал? Я и не заметила. Наверное, пока за собой «прибирались». — Что, Агата?
— С Новым годом, друг!
— И тебя, — мужчина хмыкнул и уже через секунду зашелся на пару со мной в громком смехе.
— Уф-ф… Что в Стожках-то расскажешь? Ведь, наверняка, кто-нибудь услышал наше «представленье».
— А, скажу, как есть, — скривился башенник, вытирая слезу. — Гоняли упырей. А ты, значит, прямиком домой? В Куполград?
— Так точно, — кивнула я. — Спасибо за помощь. Правда, спасибо.
— Значит, ответила на свой «вопрос»?
— Ага. Тайна деторождения раскрыта. Осталось дело за малым.
— И зачем это? — вскинул Спас брови.
— А, не бери в голову.
— Ладно. Но, если понадоблюсь…
— Я знаю. И за это тебе тоже спасибо.
— Да, не за что, — неловко взмахнул он пятерней и, вдруг, замер. — Постой, ты обронила за могилой. Я в снегу нашел, когда кости в кучу сгребал. Вот, — сунул он мне в руку одинокую влажную перчатку.
— Благодарю еще раз, — пихнула я ее в карман тулупа. Потом опомнилась. — А-а…
— Подарок тебе от монастыря на Рождество. Носи, не мерзни и… пошел я. К Гргуру. Догуливать… Ну, доброй дороги, нечистая адвокатша.