Тайная библиотека. Рыцарь Дальней стороны.
Шрифт:
Принц завладел рукой Аделины и нежно поцеловал ее.
— Вам нужно поговорить с отцом. Не надо предаваться отчаянию. Я почти совсем не знаю короля Магнуса, но мой отец много рассказывал о нем, и мне известно, каким уважением пользуется он во всем Благословенном Крае. Поговорите с отцом.
Принцесса посмотрела на Корфула ясным взором и улыбнулась.
— Хорошо. Вы так хорошо и спокойно это сказали. Я поверила вам. Я готова слушать вас всю жизнь.
— Аделина, — прошептал принц и крепче сжал ее руку.
— Корфул, — так же тихо произнесла принцесса, но тут же громко сказала: — У нас уже нет времени. Я слышу шаги, это Болль тащится за пустой посудой.
Глава пятнадцатая
Третье
— Наконец-то дочь моя соизволила откликнуться на зов своего отца и государя. Я ждал тебя полчаса, моя дорогая, теперь тебе придется подождать меня.
Король Магнус так и не оторвал взгляда от огромной кипящей на голубоватом огне реторты, когда вошла принцесса.
Лаборатория короля Магнуса Мудрого, взглянуть на которую хотя бы одним глазком мечтали многие в Пятиречье, находилась на самом верхнем этаже Тайной башни, как раз над хранилищем книг. Кроме короля, сюда могли входить только три человека: принцесса, Витольд и старый Голь. Аделина в последнее время посещала лабораторию не часто, это в детстве ей нравилось забираться сюда по крутой каменной лестнице, наблюдать за таинственными и страшными манипуляциями отца в надежде, что тот покажет какой-нибудь новый фокус. Витольду находиться при короле-чародее во время его опытов просто вменялось в обязанность. А вот Голь пользовался своим правом как-то странно: он, конечно, переступал порог таинственной лаборатории, однако никогда не углублялся в нее и неизменно занимал свой пост тут же у двери на скамеечке, кажется, специально для него поставленной. Когда он был помоложе и исполнял еще роль шута, то понимал, что в этом «священном» помещении его шуткам не место. Теперь же, оставив по старости «дурацкое» ремесло, испытывал благоговение, а возможно, и самый настоящий страх, перед чародейским искусством своего господина.
Нужно сказать, что, несмотря на негодование, принцесса Аделина изрядно робела. Причин тут было две: во-первых, она прекрасно понимала, что за прошедший день натворила достаточно, чтобы вызвать справедливый гнев своего отца, а во-вторых, ей лучше, чем кому-либо в замке, было известно, что в последнее время король Магнус находится на редкость в дурном расположении духа. И если многие связывали это с приготовлением к «Турниру короны» и появлением в королевстве загадочных серебристых мерцающих огней, то принцесса знала, что главная причина совсем в другом — королю Магнусу никак не удавался один важный магический опыт, над которым он бился последние годы. Раздражало же короля-чародея главным образом то, что в последние дни ему слишком редко удавалось поработать в лаборатории. И теперь Аделина догадывалась, что если она застала короля не в тайном покое, а в лаборатории, то своим опозданием сильно спутала его планы. Сообразив все это, принцесса устыдилась, отчего тотчас же обиделась, фыркнула и уселась около выхода на скамейку, не обратив внимания, что та освободилась лишь благодаря невероятной поспешности старого Голя. Но принцессе было не до окружающих, она занималась самым некрасивым, но самым сладким делом на свете — подогревала свою обиду. И ей, как она полагала было на что обижаться. В самом деле, отец совершенно не считался с тем, что она, Аделина — правнучка королевы Ферты, причем сильно на нее похожая не только внешне, о чем свидетельствовали сохранившиеся портреты, а главным образом характером. По этой причине он ни в грош не ставил обет принцессы выйти замуж лишь за того, кого она полюбит, вне зависимости от исхода Турнира Короны. Именно поэтому король так разгневался на то, что дочь участвовала в турнире под чужим именем с закрытым забралом. Да она и рада была бы участвовать под своим, если б разрешили. Вдобавок к этому отец заточил в темницу принца Корфула — младшего сына своего старинного друга короля Эркора Озенгорнского, в то время как он не только самый сильный и доблестный, ну и красивый рыцарь, но к тому же и спас от сильных увечий ее — Аделину. А все для того, как теперь стало известно, чтобы доставить удовольствие этому грубому бахвалу барону Квалдуру, за которого (о ужас!) собирается отдать свою
Вся гамма чувств, вызванная этими размышлениями, должно быть, очень ярко отразилась на лице принцессы, потому что стоящий рядом Голь протянул свою слегка трясущуюся руку и осторожно погладил принцессу по голове. Та встрепенулась, недоуменно воззрилась на старого шута, но, встретив ласковый взгляд и добрую улыбку старика, смягчилась и улыбнулась в ответ. Потом, сообразив, что незаметно для себя согнала его с привычного места, вспыхнула, быстро поднялась и порывисто прошептала:
— Голь, голубчик, прости меня. Садись скорей!
Но отставной шут замахал руками, всем видом показывая, что скорее умрет, чем позволит себе сидеть, в то время как его юная госпожа стоит.
Чтобы не спорить и развеять смущение, принцесса отошла от дверей и прошлась по лаборатории, насколько позволяло место. Лаборатория чем-то напоминала комнату Витольда, только была круглая, значительно больше, о четырех окнах, выходящих на четыре стороны света, да и всевозможной таинственной утвари здесь помещалось не в пример больше. Главной достопримечательностью лаборатории короля Магнуса была огромная хрустальная сфера, покоящаяся на невысокой прямоугольной колонне в центре помещения. Сфера, насколько знала принцесса, обладала чудесным свойством показывать то, что находилось за пределами башни. Принцессу всегда удивляло, почему ее отец так редко заглядывает в свою волшебную сферу. Король только качал головой и говорил мало понятные слова:
— Ты еще слишком мала, моя дорогая, и не знаешь, что за все, за все в этом мире нужно платить.
Теперь, налюбовавшись сферой и не без удовольствия вспомнив свой детский трепет перед этой чудесной вещицей, принцесса подошла поближе к отцу и Витольду, все еще колдовавшим над кипящей ретортой. Аделина долго и внимательно смотрела на короля и вдруг почувствовала к нему сильную жалость. Суровый и мудрый властитель, сильный воин, сейчас выглядел совершенно иначе. Сильно состарившийся, облаченный в простую холщовую рубаху с кожаным фартуком на груди, с алой лентой, стягивающей седые пряди, с явно нездоровым блеском в глазах — он скорее напоминал утомленного жизнью кузнеца, который, превзойдя всех в своем ремесле, на старости лет сделался одержим желанием выковать самое счастье, которого он никогда не видел, но о котором всегда мечтал.
Взгляд короля становился напряженнее, движения и слова — резче, он все чаще бранил Витольда за нерасторопность и тупость. Аделина поняла, что и сегодня ее отца ждет очередная неудача. Через несколько минут король уже сидел в высоком жестком кресле, откинувшись на спинку; глаза его были закрыты, лицо измождено, а руки висели как плети. Витольд разливал мутно-пунцовое содержимое горячей реторты по широким серебряным чашам, очень похожим на умывальные, и бормотал себе под нос:
— Тенник был абсолютно свежим, ваше величество, тут не может быть никакого сомнения, тут я вам голову готов положить на плаху, да в придачу головы всей моей родни, каковой у меня, как известно, давно уже нет. Все в общем-то правильно, ошибки быть не может, и тем не менее…
— И тем не менее… — как будто передразнивая его, проговорил слабым голосом король. — Все действительно правильно, и все никуда не годится. Как всегда. Ах, если бы не этот старик! — вдруг так тяжело простонал король, что Витольд чуть не выронил реторту, а Голь буквально подскочил со своего места.
— Отец! — непроизвольно воскликнула принцесса и сделала шаг к королю.
Тот открыл глаза. Взгляд его упал на дочь, и лицо посуровело. Принцесса тотчас же подобралась и затрепетала.
— Мне пришлось долго ждать тебя, Адель, — сказал король строго.
— Я пришла, едва мне передали вашу просьбу, отец.
Король Магнус криво улыбнулся.
— Голь, разумеется, не самый быстрый посланник, но после его возвращения я ждал тебя никак не меньше получаса.
— Нужно расспросить фрейлину, почему она так долго искала меня.
— Возможно, искала не там, где нужно?
— Я не понимаю вас, государь.
— Отчего брови твои так черны, дочь моя? Новый маскарад? Ты так спешила на мой призыв, что плохо стерла сажу с бровей. А что за юный стражник был нынче на прогулке с фрейлиной Неленой?