Тайная Миссия
Шрифт:
Между тем топот ног неумолимо приближался и потом внезапно затих. Гвардейцы шарили повсюду, их голоса слышались со всех сторон, и Триффану с большим трудом удавалось заставить свой небольшой отряд сохранять спокойствие, не обращаясь в паническое бегство. Казалось, солнце никогда не сядет и темнота не наступит никогда! И все-таки наконец стало смеркаться: стены тоннеля и корни погрузились во мрак; ствол дерева сначала порозовел, и, по мере того как солнце все ниже клонилось к горизонту, сумерки окутали и его. На северо-западе, куда лежал их путь, небо постепенно темнело, создавая столь необходимое им прикрытие…
Совсем рядом раздалось методичное простукивание.
— Посмотрите выше! Этот тоннель мы не проверяли! — услышали они совсем близко холодный, властный голос.
— Это Уид! — шепнул Скинт. — Кажется, они нашли
Триффан молча обвел всех взглядом, ободряюще коснулся каждого и кивнул, пропуская вперед Смитхиллза и Скинта. За спинами они слышали шум скребущих землю когтей и тяжелый топот ног.
— Все еще хочешь остаться, Мэйуид? — подмигнув, спросил Скинт.
— Нет! Заберите Мэйуида с собой! — всхлипнул крот.
Каждый занял назначенное ему Триффаном место. Кивнув, Скинт набрал воздуха, вытянул вверх лапу и броском выскочил на поверхность. Торопливо оглядевшись по сторонам, он шепотом сообщил остальным, что все спокойно. Через минуту все были уже наверху под деревом и, определив нужное направление, двинулись к потоку…
Многочисленные легенды донесли до нас описание их отчаянного перехода через усеянное телами погибших пространство над Слопсайдом. Как они двигались короткими перебежками, помогая слабым; как каждый из них действовал согласно разработанному плану; как Манро отбивался от нападавших на них сов; как они наскочили на четверку патрульных — тех самых, что чуть не расправились со Скинтом; как Триффан со Смитхиллзом, защищая других, сумели в этом коротком поединке одержать победу, благодаря помощи все того же неустрашимого Манро, который, спасая других, получил страшный удар и вскоре из-за этого лишился жизни; наконец, как после стычки с охранниками и бегства они замешкались и внезапно заблудились — заблудились и слишком рано повернули на запад. И тогда Мэйуид, этот странный непредсказуемый Мэйуид, забежал вперед и сам вызвался вывести их в нужное место, уверяя, что у него особое чутье; и несмотря на ворчание Смитхиллза и Скинта, которые были убеждены, что он их заведет не туда, Мэйуиду удалось все-таки отыскать нужный поворот и провести их сначала поверху, а потом под землею, пока они внезапно не оказались на берегу шумящего потока.
Удивительно, но первой, кто ступил в воду, была Виллоу. Она объявила, что ей всегда нравилась вода, особенно быстро бегущая. «Водичка чистая, совсем как в моей родной речке», — сказала она, хотя кротам-южанам поток казался черным и опасным.
Она двинулась вперед, а за нею последовал и Скинт. Северянин Смитхиллз остановился посередине и стал помогать остальным. Бедняга Мэйуид совсем ошалел от страха, и Смитхиллзу пришлось перетаскивать его на себе.
Не достиг противоположного берега один лишь Манро. Во время переправы он услышал, что приближаются грайки, вернулся и увлек их за собой в другую сторону. Однако к тому времени, когда ему удалось сбить грайков со следа и он стал переправляться ниже по течению, он совсем обессилел от ран. Его хватило только на то, чтобы кинуться с берега в воду; поток закрутил его, захлестнул и унес прочь. Он был первым, кто отдал жизнь на долгом и тяжком пути Триффана в поисках Безмолвия Камня.
Однако гибель Манро спасла всем жизнь: никто не заметил, где и как они переправились. Грайки в нерешительности топтались на берегу, между тем как вся семерка забилась поглубже в густую траву.
Позднее Триффан со Смитхиллзом отправились на поиски Манро. Поток прибил его бездыханное тело к берегу: Манро лежал, уткнувшись в землю, на которую ему не суждено было ступить живым. Одни говорили, будто Триффан прочел над ним молитву; другие утверждали, что они просто постояли возле него в молчании. Но, пожалуй, лучше всего довериться тому, как описал это верный Спиндл в своих записках: «Мой господин Триффан вместе со Смитхиллзом родом из Грассингтона столкнули тело обратно в поток, и Триффан помолился о том, чтобы сова не нашла его и чтобы тело Манро вынесло в Темзу, а она понесла бы его дальше, в тот край, что зовется Вен, и доблестная добрая душа попала туда прежде них самих».
Как бы там ни было, Триффан и Смитхиллз вернулись, собрали остальных, и все они направились не вниз по склону, что казалось значительно проще, а вверх, к одинокой купе деревьев, известной под именем Хэрроудаун.
Они добрались туда уже глубокой ночью и легли, глядя на север, в темноту долин, и на восток, где остался Бакленд, погруженный во мрак,
Под ними в полном мраке струилась Темза, и тут Триффан вместе со всеми прочел молитву в память о Манро и в благодарность за спасение.
— Некоторое время пробудем здесь, — сказал он затем. — Тут есть свой Камень, и он нас убережет. Мы передохнем, наберемся сил и, когда грайки прекратят поиски, двинемся на север, доберемся до переправы двуногих, а затем…
— А затем? — заторопил его Спиндл.
— Затем пойдем к Данктону. Там нас приютят и подлечат, а дальше Камень укажет нам путь. А сейчас — спать, — обессиленно закончил Триффан. — Спать…
— Нам здесь нельзя застревать надолго, — забеспокоился Спиндл. — Ты же не собираешься это делать, Триффан?
— Ненадолго, совсем ненадолго, — проговорил Триффан, засыпая.
Вслед за ним заснули Виллоу, Мэйуид и Брейвис. Только Спиндл не спал. Он бережно охранял сон Триффана, то и дело бросая тревожные взгляды в сторону Бакленда. Смитхиллз и Скинт стояли на страже, а над Xэрроудауном настала самая глухая пора ночи.
Глава восемнадцатая
Как свидетельствуют исторические хроники народа кротов, нередко обстоятельства времени и места складывались таким образом, что какая-то ранее абсолютно ничем не примечательная точка земной поверхности вдруг оказывалась знаменательной для его дальнейших судеб и с той поры ее назначение бывало вписано в скрижали истории.
Именно таким местом в те июньские дни суждено было стать Хэрроудауну, хотя собравшиеся там кроты об этом тогда и не подозревали. Впрочем, догадываться мог разве что Спиндл, чье долгое пребывание в Священных Норах, а затем постоянное общение с Триффаном обострило его наблюдательность и историческое чутье в то славное и полное опасностей время.
В наши дни, когда все кроты уже знают грамоту, нам трудно даже представить себе, какой переворот в сознании должен был произойти у Спиндла, чтобы он мог мечтать о сочинении записок. Ведь Спиндл был всего лишь скромным служкой, с малых лет воспитанным в убеждении, что писцы — народ особый и что письмо есть таинственное магическое искусство, доступное только избранным. Тем не менее с того самого знаменательного утра, когда они, покинув убежище у Поющего Камня, начали свой путь от Аффингтона, у Спиндла крепла уверенность в необходимости записать все, чему он стал свидетелем, и желание выполнить это самому.
Он не делился своим дерзким намерением с Триффаном, однако не из боязни и не из желания что-либо утаить от друга, а скорее от скромности. К тому же он полагал, что Триффан, будучи сам живым воплощением грядущих перемен, все же не был до конца уверен в успешном исходе своей миссии и потому не считал важным точную и подробную запись всех событий. Спиндла же этот вопрос очень тревожил: он предвидел то, о чем никто, кроме Босвелла, не догадывался: время, когда грамота считалась занятием священным, тайным, когда к посредству ее прибегали лишь для составления манускриптов и схоластических ученых книг, которые обитатели Священных Нор ревниво оберегали от посторонних взглядов, — это время подошло к концу. Весь кротовий мир подвергся суровым переменам; мор сыграл в этом значительно большую роль, чем Камень или Слово, и для того, чтобы будущие поколения узнали истину, нужны были подробные записи событий. Самое большое достоинство Спиндла состояло в том, что он понял: истина не остается таковой на вечные времена, само ее понимание подвержено изменению. Поэтому одиночке не дано запечатлеть ее, лишь впоследствии, много лет спустя после смерти автора, потомки смогут судить о том, насколько эти записи правдивы. Все, что заинтересованный в истине крот способен совершить, — это наблюдать, фиксировать факты и пытаться сохранить их для последующих поколений. Итак, Белый Крот Босвелл поступил как нельзя мудро, избрав Спиндла в спутники Триффану. Едва ли можно было найти другого, более верующего и всею душою преданного делу Триффана, чем Спиндл, с одной стороны, и в то же время более наблюдательного, прошедшего обучение у самого Брейвиса — с другой. Именно школа Брейвиса позволила Спиндлу прийти к выводу, что уничтожение Священных Нор — это вовсе не конец, а всего лишь начало новой эпохи, в которой огромная роль будет отведена не одиночкам, а многим и многим. Именно в Хэрроудауне у Спиндла созрело решение каким-то способом день за днем фиксировать все происходящее.