Тайная Миссия
Шрифт:
Долго молчал Триффан, стоя в темноте под звездным небом. Потом глубоко вздохнул и начал говорить. Он назвал им Три Связующие правила Камня.
— Первое. Верующему надлежит воспитать в себе дисциплину. Без нее невозможно разрешить ни одной из проблем, которые неизбежны, если принять истину, что жизнь тяжела. Многие стремятся устраниться от их решения, а потому, можно сказать, и не живут вовсе, жизнь как раз заключается в их разрешении. Уклоняющийся от этого пребывает в постоянном смятении духа.
Дисциплина — есть пребывание в реальности, а не в мечтаниях о том, чего в ней недостает;
Второе. Верующему надлежит дарить всем любовь, а это значит, что он должен иметь ее в сердце своем. Любовь должна быть бескорыстной. Всякая другая есть порождение похоти, алчности или страха. Любовь — это искреннее стремление вести ближнего дорогою Камня; любить — значит ставить интересы другого выше собственных. Но в то же время именно это должно стать твоим личным и высшим интересом! Звучит странно? Что ж, последователю Камня не чуждо чувство юмора! Крот учится любви с детства, но если он не превзошел эту науку тогда, что бывает нередко, он учится любви у других или же у самого Камня.
Третье. По мере того как он осознает, что вокруг него другие, последователь Камня должен постоянно думать и о своем собственном «я». Камень поддерживает всех, поэтому, познавая других, ты глубже познаешь Камень. Со всеми и каждым в отдельности, через них и сам по себе — собирай крупицу за крупицей этого знания. Это и есть жизнь. Помните: Камень открыт для всех; он свободен и светел. Он не есть тайна и не есть тьма. И еще: сначала доверься, а осудить всегда успеешь.
И пусть всегда верующий подчинится дисциплине, стремится любить и тянется к жизни, как голодный — к червяку. Это нелегко. И никогда не станет легко!
Триффан говорил горячо и вдохновенно. Последние слова он выкрикнул и потом рассмеялся — ведь, в конце концов, как он сам сказал, последователь Камня непременно должен обладать чувством юмора.
В воздухе вдруг повеяло холодом. Всем отчего-то стало не по себе. Триффан еще раз напомнил, что завтра они уходят из Хэрроудауна, однако смутное беспокойство не проходило: во мраке за деревьями темнота как-то странно колыхалась, будто в ней что-то двигалось и дышало. Однако сторожевые тоннели, которые на всякий случай обошли перед сном Скинт и Смитхиллз, глухо молчали.
— Что-то мне неспокойно, — сказал Скинт напоследок, перед тем как идти к себе.
— Завтра утром уйдем, — заверил его Триффан.
Спиндл направился было в свою нору, но на полпути вернулся, выбрался наверх и, пробежав по упавшей ветви, снова нырнул в тоннель. Вход в него был настолько хорошо замаскирован, что, хотя Спиндл сам все это устроил, ему приходилось каждый раз отыскивать его заново. Тоннель вел в глубокую пещерку, которую Смитхиллз со Скинтом вырыли по его указаниям для хранения книг. Спиндл стал ее наглухо запечатывать, остановился, сбегал к Брейвису, забрал у него, несмотря на его протесты, еще не оконченную рукопись, бережно уложил ее вместе с другими, вылез обратно и снова стал наглухо запечатывать отверстие. Он проделал это не один и не два, а целых три раза.
Тем временем Триффан не мог улечься. Он был радостно возбужден предстоящей дорогой и решил еще раз выбраться наверх. Некоторое время он стоял, не двигаясь и устремив взгляд на север. На мгновение ему показалось, что весь кротовий мир для него сосредоточился в одной точке — в Хэрроудауне. Далеко внизу, отражаясь в темной воде излучин, посверкивали звезды. Триффан вздрогнул и стал спускаться под землю, мельком подумав, что, возможно, надо было увести всех отсюда еще сегодня. Потом усталость взяла свое: до завтрашнего дня, в конце концов, осталось всего несколько часов.
Кроты, несшие мрак и смерть, явились, когда они все крепко спали. На рассвете, с первым взмахом крыльев цапли, они уже были на месте. Незаметные, неразличимые в сером сумраке, они ползли и карабкались со всех сторон. И самым неразличимым, на кого так трудно было смотреть при ярком свете дня, был Уид, ибо даже мех его имел налет серости — цвета обмана и клеветы. Он тоже был среди них.
Были и другие, чьи имена станут известны всем рано или поздно, потому что утром вокруг Хэрроудауна собрались как раз те, кому судьба в предстоящие годы тяжкой борьбы Камня и Слова назначила еще не раз сходиться на поле брани, когда победа склонялась то в одну, то в другую сторону: негодяй Смэйли со своим дружком Пивлом и, конечно, печально известная Феск…
Раздался глухой сигнальный стук. Он означал, что Хэрроудаун взят в кольцо и все готовы к броску. Да, следует назвать еще два женских имени — Сликит, тайный агент и доверенное лицо, хотя так ли уж ей доверяли? И Хенбейн, которая чуяла здесь присутствие иного источника света, кроме звезд, и вознамерилась его уничтожить. Она тоже была здесь, но не в качестве активной участницы, а в качестве мощной направляющей силы, какой, к примеру, является страх для панически настроенной толпы или темнота для ночи. Она находилась поодаль — чтобы лучше все видеть, прочувствовать и дождаться часа своего торжества…
К восходу солнца Хэрроудаун был окружен полностью, все ходы и выходы отысканы и охранялись грайками. Они двигались осторожно, не подходя слишком близко и избегая наветренной стороны, чтобы спящие до поры не учуяли их запах.
Тем не менее Триффан вдруг беспокойно зашевелился и немедленно вскочил, услышав тревожный шепот:
— Триффан, просыпайся! Быстрее!
Это был Скинт. Склонив голову набок, он чутко прислушивался и нюхал воздух. Рядом с ним стоял Смитхиллз.
— Ничего не слышу! — прошептал, весь напрягшись, Триффан.
— Нет, что-то есть! — проронил Скинт.
— Точно, — подтвердил Смитхиллз.
— Быстро поднимите Спиндла и остальных, — распорядился Триффан, и они кинулись вон из норы.
Вскоре все собрались вместе. Последним прибежал Мэйуид.
— Беда, господин! Беда! Я чую опасность, я слышу ее! Но Мэйуид не боится, он знает безопасный путь!
— Когда они нападут, то сделают это молниеносно, и сопротивление будет бесполезно, — произнес Скинт. — Я говорил, надо было уходить раньше.