Тайная жена Казановы

Линн-Дэвис Барбара

Я кивнула. Позже я узнала, что у Джакомо доброе сердце, он жалеет всех больных и несчастных. Что совершенно не означает, что он сам не делает людей больными и несчастными. Однако тогда он сделал все от него зависящее, чтобы прекратить страдания бедняги, чувствуя, что это в его силах.

– На следующее утро, – продолжал он, – врач намазал грудь синьора Брагадини ртутным бальзамом. Цель этой манипуляции – вызвать интенсивную встряску мозга, которая потом передастся другим частям тела и возобновит циркуляцию жидкости. – Джакомо покачал головой от такой глупости, и я вдохнула, пораженная.

– К

полуночи синьор Брагадини весь горел и метался. В его глазах я видел смерть. Я сказал его приятелям, что мы должны освободить сенатора от того, что его убивает! Даже не дожидаясь их ответа, я смыл ртутный бальзам. Через три-четыре минуты синьор Брагадини ощутил облегчение и забылся глубоким сном.

– Che consolazione [13] , – выдохнула я с облегчением, узнав, что Джакомо не убивал аристократа.

– На следующее утро пришел врач и обрадовался, увидев, что его пациент поправляется. Но когда он узнал, что я наделал – вмешался в процесс лечения, – обозвал меня шарлатаном. Синьор Брагадини уволил его. Он сказал, что обычный скрипач в медицине разбирается лучше всех врачей Венеции!

13

Какое облегчение! (итал.)

Мы вместе посмеялись над счастливым концом истории. Темные глаза Джакомо блестели в свете свечей. Он был очарователен.

– С тех пор синьор Брагадини прислушивался ко мне, словно я был его личным оракулом, ниспосланным, чтобы вести его по жизни. – Тут он замолчал, оценивая мою реакцию.

– Как будто было в вас что-то… сверхъестественное? – поинтересовалась я, пытаясь не утонуть в его горящих очах.

Он кивнул. Я чувствовала, что он подзадоривает меня, чтобы я осознала сказанное. Неужели я должна поверить в его магические способности? Я не могла тогда сказать. Но позже я узнала, что это правда.

– Он вознаградил меня покоями в своем доме, слугой, гондолой и щедрым содержанием, – закончил Джакомо. – Он относился ко мне как к сыну.

– Вот как! – улыбнулась я. Разные вещи имели значение: его модная одежда, украшения, уверенность в себе. – Но не просто волею судьбы вы оказались в доме вельможи, – заметила я. – Ваши собственная рассудительность, ум и смелость позволили вам изменить вашу судьбу.

– Пусть так, – сказал он. – Это с одной стороны. С лестной стороны. Мне нравится видеть себя вашими глазами. – Он наклонился и нежно поцеловал меня в губы. Наш первый поцелуй – долгий и несказанно сладкий. Его теплые губы на вкус напоминали лимонный сироп. – Вы делаете меня лучше, Катерина, – прошептал он мне на ухо, и сердце мое защемило.

Но сейчас вокруг нас зажгли свечи. Осталось только две масляные лампы, чтобы освещать сцену. Заиграл оркестр.

«Мир вверх тормашками» – комическая опера об обществе, где все стало наоборот. Мужчины стали добровольными, почти бессловесными рабами любимых женщин. Они вязали одежду, приносили горячий шоколад в постель, даже выносили за ними ночные горшки.

В какой-то момент на сцену выбежал человек со спицами в руках и запел: «Я вяжу очень быстро и за три месяца уже связал половину чулка!» Мы смеялись до колик в животе.

Наступила глубокая ночь. Вокруг нашей ложи, подобно виноградной лозе, разрастались любовные чувства. Посредине арии о том, как человек беспомощен в море любви, Джакомо поставил свой стул за моим. И со своего места стал осыпать мою спину поцелуями. Я дрожала от восторга.

Он обнял меня и стал пальцами играть у кружевного края моего корсета. Один раз его пальцы на что-то наткнулись. Он вытащил вещицу, чтобы я посмотрела. Это оказалась одна из блестящих стеклянных стрекоз – розовая, – которая, наверное, упала в складки платья в гондоле, когда я направлялась в театр. Она все это время пряталась в кружевах платья, ждала, пока ее обнаружат.

Он поцеловал стрекозу, и я почувствовала его горячее дыхание на своей коже. Он стал водить стрекозой по спущенным золотистым нитям, как будто в медленном полете. Она летала, не зная куда. Просто радовалась, что летает надо мной. А потом она вновь спряталась в складках платья. Джакомо развязал мне корсет, жадной рукой следуя со стрекозой все глубже.

Мое дыхание участилось. Я не могла это остановить. Да и не хотела. Я жаждала полностью погрузиться в свои ощущения. Мне пришла в голову мысль, что нас могут увидеть, что могут, даже несмотря на пение на сцене, услышать мои стоны наслаждения, но мне было на все наплевать. Я чувствовала неистовое желание, просто обезумела от страсти.

Он засунул руку мне под юбки. И я стала рабой любви.

Глава 12

– Не везите меня пока домой, пожалуйста. – Я вздыхаю, склоняя голову ему на плечо, когда мы выходим из театра. По моим подсчетам до рассвета оставалось часа два. Площадь Сан-Самуэль до сих пор жила своей жизнью в свете фонарей и факелов тех, кто посетил оперу, но совсем скоро под звездным небом останемся мы одни.

– Может быть, пойдем прогуляемся? – предложил он, целуя меня в висок.

Я засмеялась: еще никогда я не чувствовала себя такой игривой и довольной. Наверное, догадалась я, это и есть любовь.

– Я проведу для вас экскурсию, – заявил он, низко кланяясь, размахивая своим черным плащом. Он вновь нацепил маску с клювом. – Нечто похожее на Большой тур по Европе, только, возможно, не настолько большой. Это будет тайная экскурсия по этой части Венеции.

– Тайная? – Я была заинтригована.

– Тайная! – подтвердил он, беря меня за руку и увлекая в узкую улочку, ведущую с площади.

Обнадеживающий свет фонарей и шум толпы вскоре остались позади. В конце улицы он свернул в другой переулок, еще более темный и узкий. Все дома были заперты, окна закрыты ставнями. Джакомо продолжал быстро шагать по улице.

– Уже недалеко, – негромко бросил он через плечо.

Я оглянулась, боясь, что сзади на меня могут наброситься с ножом. Джакомо резко остановился, и я практически упала на него, засмеявшись от своей неловкости.

– Тсс, – он тоже засмеялся. – Мы всех в округе разбудим.