Тайны Парижа

Террайль Понсон дю

– Нет, с одним из своих друзей, в карете.

XLV

Через день после исчезновения Армана лорд Г. приехал к Фульмен.

– Ну, мой друг, – проговорила она, протягивая ему руку, – что вы мне скажете?

– Арман все тот же, – ответил лорд Г.

– Бедный Арман!

– Он то раздражается, то впадает в глубокое уныние.

– Спал он прошлую ночь?

– Нет, камердинер, спавший в соседней комнате, слышал, как он говорил что-то вполголоса.

– Вот как!

Что же такое он говорил?

– Сначала он давал себе слово убить меня.

– А потом?

– Потом броситься к ногам женщины, которая напрасно прождала его.

Грустная улыбка мелькнула на губах Фульмен.

– Помните, мой друг, что вы отвечаете мне за него, – сказала она.

– Клянусь вам моей честью.

– И если вы дадите ему убежать, то, может быть, будете причиною его смерти.

– О, будьте покойны, – сказал лорд Г. – Когда я согласился принять на себя обязанности тюремщика, я уже принял свое решение.

– Как вы думаете, Арман догадывается, что его арест произошел по моей инициативе?

– Мне кажется, да.

– Ах, как он должен ненавидеть меня! – вздохнула Фульмен.

– Да, – пробормотал англичанин.

– Собирался он писать?

– Он пытался подкупить моих людей, чтобы они передали записку Даме в черной перчатке.

– Недурно! Спрашивал он об отце?

– Нет.

– А об Иове?

– Тоже нет.

– Бедный юноша, – прошептала Фульмен. – Он положительно страдает тем, что у итальянцев называется любовным помешательством.

– Но позвольте мне сделать вам одно замечание, дорогой друг, – сказал лорд Г.

– Говорите.

– Вы не боитесь, что лишение свободы сведет его с ума? Фульмен вздрогнула.

– О, молчите! – вскричала она. – Вы меня пугаете…

– Я оставил его в страшном раздражении и боюсь за него.

– Ну, что ж! – воскликнула Фульмен. – Я предпочту видеть его безумным, чем мертвым. Эта женщина убьет его…

– Будьте покойны, его слишком хорошо стерегут, чтобы подобная вещь могла случиться. Во-первых, павильон, где он находится, в самой глубине сада, окна с железными решетками, а у дверей крепкие засовы.

– А что, если эта женщина откроет, где мы его спрятали?

– Мои люди прекрасно вооружены и превосходно выдержат осаду.

Фульмен вздохнула.

– Благородный и дорогой друг, – сказала она, пожимая руку англичанина. – Как вы добры…

– Я ваш друг, – просто ответил он. – А теперь, если вам нечего более сказать мне, я вернусь на свой пост.

– Идите, – сказала Фульмен.

Англичанин вышел. Фульмен осталась одна. Несмотря на начало ноября, вечер был теплый и тихий, и молодая женщина ощутила потребность подышать немного свежим воздухом, потому что у нее была лихорадка, и голова ее горела. Она надела накидку и вышла с намерением пройтись по Елисейским полям до заставы Звезды.

Фульмен чувствовала желание подышать свежим воздухом и побыть одной. Она поступала, как все люди, у которых сердечное горе:

она стремилась к одиночеству.

Зимою в девять или десять часов вечера Елисейские поля всегда пустынны и только местами освещаются фонарями. Лишь изредка попадется навстречу карета, а еще реже прохожий.

Фульмен медленно шла по асфальтовой дорожке, идущей вдоль широких тротуаров, задумчивая и не обращая ни малейшего внимания на редких прохожих. Ее прогулка длилась около двух часов и, разумеется, продолжилась бы еще, если бы позади нее не раздались быстрые шаги.

– Сударыня, – сказал голос, по которому она узнала одного из своих слуг.

Она обернулась. Иосиф, ее лакей, догонял ее.

– Я так и думал, что найду вас здесь, – сказал лакей.

– Что тебе надо, Иосиф?

– Барыня, вас спрашивают.

– Меня спрашивают? – спросила, вздрогнув, молодая женщина.

– Да, особа, которая желает вас видеть, ждет в отеле, в гостиной.

– Кто такая эта особа?

– Дама.

– Как она выглядит? молодая?.. старая?..

– Не знаю, лицо ее закрыто вуалью… У Фульмен явилось предчувствие.

– И эта женщина желает видеть меня?

– Она так настойчиво просила, что я провел ее в гостиную.

– Вы поступили опрометчиво, Иосиф, – строго заметила Фульмен. – После полуночи я не принимаю визитеров.

Танцовщица поспешно вернулась домой и вошла в отель. Закрытая карета, без гербов, запряженная в одну лошадь, дожидалась у подъезда маленького отеля на улице Марбеф. Фульмен вошла в первый этаж, где находилась приемная, и увидала женщину, сидевшую в глубоком кресле у камина. Увидев Фульмен, женщина, закутанная в большой плащ, встала и откинула вуаль, закрывавший ей лицо.

– Я так и думала, что это вы, сударыня, – заметила Фульмен.

Дама в черной перчатке – это была она – поклонилась и сказала, насмешливо улыбнувшись:

– В самом деле! Вы ожидали моего визита, мадемуазель?

– Вашего визита – нет, но когда мне сказали, что какая-то дама в вуале приехала ко мне… я подумала…

И Фульмен, помнившая, что она хозяйка и притом принимает у себя маркизу Гонтран де Ласи, предложила стул своей посетительнице, продолжая стоять перед ней.

– Позвольте мне узнать, сударыня, – сказала она, – какому счастливому событию я могу приписать честь принять вас у себя?

– Без комплиментов, мадемуазель.

– Пусть будет по-вашему! – согласилась Фульмен.

– Мадемуазель, – продолжала мстительница, – мой визит не должен удивлять вас.

– Это… смотря по обстоятельствам.

– Мы уже много раз встречались и, мне кажется, всегда враждебно.

– Возможно…

– Вы любите Армана.

– А вы его ненавидите.

– Может быть… Вы старались всячески заставить его забыть меня.

– Это мое право и долг.

– Допустим, но прежде чем объяснить вам причину моего присутствия здесь, позвольте мне вкратце напомнить вам то, что было.