Театр одного зрителя

Саканян Артур Саркисович

— Ошибаешься! Это для того, чтобы Президенту, как гаранту Конституции, принадлежало бы право первой брачной ночи, как это было раньше у баронов, — сразу же пошутил драчун.

Все рассмеялись, а драчун завершил свою мысль, обращаясь к председателю:

— Вместо свидетельства о рождении будешь справочку выдавать: «Оному Конституцией дано право на жизнь. Гарант Президент». Я с доктором согласен, а ты?

Председатель молчал, тупо уставившись на кончики своих ногтей. Драчун, понял, что ответа не последует. Догматик

попытался возразить, но драчун резко оборвал его:

— Не шебуршись, а то я и про охрану достоинства личности пару слов добавлю.

— А что плохого в том, что государство охраняет личное достоинство? — возмутился догматик.

— Как охраняет? Я же за этой охраной своими ножками в суд топать должен. А если мне лень идти туда? Значит, нарушу государственные обязательства по охране, и меня же судить должны будут за нарушение Конституции. Так ведь, получается, — рассмеялся драчун.

— Но ведь не судят же, — попытался возразить догматик.

— А раз не судят, значит, судебная власть нарушает Конституцию, и её судить надо, — ещё больше развеселился драчун своей новой догадке, и все рассмеялись.

— Подождите! — выкрикнул председатель. — Есть же комментарии к Конституции, и там всё детально расписано, как надо понимать пункты Конституции

Доктор, усмехнувшись, парировал:

— Вы никогда не обращали внимания, что когда суть выражается точными формулировками, то нужда в каких-либо комментариях и разъяснениях сразу же отпадает? Вещи надо называть своими именами, и надобность говорить одно, выдавая за другое, просто исчезнет. Разве не так?

— Точно, доктор! — воскликнул драчун и сквозь смех продолжил:

— Семьдесят лет подразумевали, что вождь мирового пролетариата — это партия, а партия — это вождь. Вот и не можем до сих пор разобраться: кто же есть кто на самом-то деле?

— Действительно, бред какой-то, — усмехнулся стрелок. — Говорили одно, а подразумевали совсем другое.

— А это политический фокус, — продолжил драчун. — Когда надо — значит, так партия велела, а чуть что не так, — значит, так надо было, потому что вождь завещал.

— Я вот о чём подумал, — утирая слезинку, подключился к разговору седой мужчина. — Ведь по Конституции все несут ответственность только за нарушение закона, но за проволочку, за неисполнение закона — никто же не в ответе. Только Президент гарантирует исполнение Конституции, а препоны с законом — это ведь, по сути, нарушение закона, а ответственности никто не несёт.

— А ты только сообразил: откуда ноги у бюрократии растут? — вновь рассмеялся драчун. — Кому выгодно, чтобы закон применялся по своему прямому назначению, а не уповал на волю исполнителя закона? Ведь каждая бюрократическая заковырка ручку позолотить может. Поэтому и говорят: «Закон — что дышло, куда повернёшь — туда и вышло».

— В самом деле, ведь намного же лучше будет, если в Конституцию будут заложены принципы,

которые ни в чьих гарантиях не нуждается, — воодушевлённо продолжил седой мужчина. — К примеру, есть же принцип презумпции невиновности, неприкосновенности личной жизни и тому подобное. Надо бы в Конституции чётко сформулировать только принципы, а уже законами описать конкретные механизмы реализации этих принципов в жизни.

Драчун внезапно спохватился и удручённо произнёс:

— И я так думаю, но не могу себе всё это ясно представить.

— Пусть доктор скажет: как он думает это реализовать? — язвительно произнёс догматик.

— Для этого… — начал доктор, но председатель перебил:

— И никогда не представишь, — радостно заявил он. — Ведь что получается? Допустим, Конституция какими-то независимыми принципами напичкана, но ведь тогда и Президента надо избирать по таким же независимым принципам. Что же это за принципы должны быть, чтобы меньшинство после выборов осталось довольно результатами? В чём же независимость принципа, если всё зависит от воли большинства? Неувязочка получается, нелогично, — ехидно закончил он и, довольный собой, откинулся на спинку кресла.

Доктор улыбнулся в ответ и сказал:

— Эта нелогичность вытекает из того, что ваш ум строит логику, исходя из понятий мира следствий, а в мире причин всё строится иначе. Нет там урн для голосования. Напомню вам, что побудительная причина заключается в желании людей самим жить лучше, а не в выборе лучшего правителя. Выборы — это следствие желания, а не причина. Поэтому… — попытался объяснить он, но его прервали.

— Чушь всё это! Чепуха! — вновь встрял догматик. — Что, мало было хороших принципов? Который из них заработал? Помните? От каждого — по способностям, каждому — по труду. Кто скажет, что этот принцип был плох?

— Я вам отвечу, — произнёс доктор. — Принцип замечательный, но для реализации любого принципа надо быть принципиальным до конца…

Доктор хотел продолжить, но теперь седой мужчина перебил его:

— Забыл, про уравниловку по зарплате, и как способности человека определялись? — спросил он, обращаясь к догматику. — Независимым принципом или личными симпатиями? Как осуществлялся механизм: естественным образом или нажимом сверху? Теперь понял?

Догматик в ответ усмехнулся и нараспев промолвил:

— Лично я предпочитаю ласкание снизу, — а затем жёстко продолжил:

— Я-то понял. Вот только непонятно, кто же из вас согласен лишить себя удовольствия казнить и жаловать?

— Никто не согласен, — вмешался драчун. — Поэтому-то и тычемся, как слепые котята. Как ёжики бегаем вокруг бочки и сетуем, что забор не кончается. Доктор прав. Все наши принципы — блеф, а система выборов — профанация. На избирательных урнах так бы и надписал: «Без дураков — для дураков». Разве не так? — радостно закончил он.