Темная судьба
Шрифт:
Они добрались до вершины и повернулись на тропу, что тянулась вдоль утесов к дому Рейнфордов.
— Если будешь в круге энергии с остальными, сможешь увеличить свою силу и повлиять на расстоянии, — сказал Ник. — Это лишь догадка. Я знаю, что друзьям нужно услышать о такой способности, ведь у них такой магии нет. Подумай о произошедшем, поговори с моей мамой, а потом напиши, и мы отправим это письмо. Может, ты захочешь выждать пару дней, чтобы проверить, не повторится ли это.
— Я так и сделаю, — рука Ника все еще
Он поймал ее за запястье.
— Ребекка, — его глаза пылали. — Раз ты читаешь людей через прикосновение, ты знаешь о моих чувствах к тебе.
Его эмоции заполнили ее. Симпатия. Уважение. Желание. И нечто глубокое, слишком сильное и пугающее, чтобы его называть.
Она сильно покраснела. Она ощущала его симпатию, но не верила, что такой красивый и талантливый юноша, как Ник, думал о ней так. Теперь было ясно, что ей не показалось.
Сердце колотилось от радости и отчаяния. Ребекка отдернула руку.
— Я думала, что ты заинтересован мной, но старалась делать вид, что это не так.
Боль появилась в его глазах.
— Я не хотел тебя торопить после того, что ты пережила, и ты живешь в доме моих родителей. Но с нашей встречи я ощущал… что мы должны быть вместе. И не только из-за твоей красоты, но и из-за твоего ума, тепла и чести. Хоть я не могу так читать людей, как ты, я ощутил, что ты не равнодушна ко мне.
Она судорожно вдохнула, зная, что должна ему объяснить.
— Не равнодушна. Твоя смелость спасла мою семью, и ты — самый красивый юноша из всего, кого я встречала. Но мы не можем быть вместе. А попытка принесет боль.
Он нахмурился.
— Почему? Я не понимал, почему ты сразу держалась в стороне. Я что-то сделал? Я могу измениться, если ты скажешь, что не так. Но я должен знать!
Горло сдавило. Ребекка посмотрела на серые волны внизу.
— Как ты можешь не знать такое простое? Я — еврейка, а ты — христианин. Это большая пропасть. Мне ее не перейти.
— Но бывает, что люди из разных религий женятся, — возразил он. — Отец моего друга Бобби католик, а его мать из английской церкви. Бобби говорит, у них были сперва трудности, но это прошло. Дети ходят в обе церкви, а родители обожают друг друга.
— Они оба христиане. Как по мне, католики и англиканцы почти не отличаются. Иудаизм — другое, — он не понимал, и она отчаянно сказала. — Ник, когда евреи связывают себя в браке с христианами, родители порой объявляют их мертвыми! Они уже не часть семьи. Ты представляешь, как это ужасно?
Он потрясенно сказал:
— Как они могут? Мои родители так не поступили бы!
— Возможно, — не спорила она. — Но родители отказывались от детей и не из-за такого серьезного повода. Евреев не так и много. Когда мы уходим к тем, кто не нашей веры, мы ослабляем иудаизм. Я не отвернусь от своего народа.
— Твои родители объявили бы тебя мертвой?
Она
— Может, и не объявят, но очень расстроятся.
— Конечно, ты этого не хочешь. Как и я, — тихо сказал Ник. — Но мы — Николас Рейнфорд и Ребекка Вейс. Мы — личности, на которые не влияет только религия, в которой их вырастили. Мы не можем хоть попытаться построить мост над этой пропастью?
Она хотела верить, что это возможно, но, может, обманывала себя из-за симпатии к нему.
— Не знаю, Ник. Пропасть широка.
— Тебя растили среди христиан, так что ты немного знаешь о нашей вере, — сказал он. — Не знаю, есть ли тут евреи в округе, так что я почти ничего не знаю о твоей вере. Как я могу убедить тебя, что пытаюсь понять лучше?
— Ты можешь почитать про иудаизм. Про нашу историю, традиции, праздники, — она мимолетно улыбнулась. — Про нашу еду. Может, ты заметил, что я не ем свинину или моллюсков, потому что это не кошерно. Не позволено.
Он пошел по тропе, и она догнала его.
— Я читал про кошерную еду в энциклопедии, и это не просто не есть свинину и моллюсков. Там особые блюда, и нельзя смешивать мясо и молочные продукты, — сказал он. — Много сложных правил. Ты им не следуешь.
Она ощущала себя лучше из-за того, что он пытался понять, как она живет.
— В моей семье мы нашли компромисс тем, что избегаем то, что можем, и принимаем остальное. Я не смогла бы жить с твоей семьей, настаивая на кошерной кухне, но мне нужно быть тут, чтобы узнать больше о магии, — она взмахнула рукой. — Но никакого бекона или мидий.
Он хитро улыбнулся.
— Компромисс. Не нравится это слово. Если мы оба попробуем, может, построим этот мост. Я посмотрю в библиотеке книги про иудаизм.
Она подумала о крохотной библиотеке Лэкленда.
— Вряд ли их там много. В магазинах Оксфорда лучше. Я попрошу маму прислать пару книг.
— Она поймет причину, по которой я хочу узнать об иудаизме?
— Наверное, — сказала Ребекка, думая, что подозрения подготовят родителей к ее возможному будущему с христианином.
Его смех показал ей, что он понял, что она не сказала. Ребекка взглянула на него краем глаза, восхищаясь его сильным профилем. Ей хотелось провести пальцами по его светлым волосам, которые стоило подстричь. Она заставила себя отвернуться и сосредоточиться на шагах.
— Не будем спешить, — сказал он. — Идет война. Мир растерзан, как никогда раньше. Может, потом пропасть между твоим и моим народом станет меньше, — он взял ее за руку.
Тепло охватило Ребекку, когда он переплел пальцы с ее, и ей не показалось. У магов была способность быстро и сильно связываться с кем-то? Ей показалось, что Тори Мансфилд и лорд Аллард испытали эту тихую связь, когда встретились.