Темное пламя. Дети Проклятия

Зима Ольга

Неблагой рассуждает хладнокровно, перебирая варианты, выстраивая версии с опорой на безусловные факты. А власть, видимо, принимается им как еще одна стихия, с влиянием которой надо попросту смириться.

— Они вполне могли подтолкнуть твоего отца попробовать овладеть любовью, — «овладеть», ну надо же, да, я тоже не ожидал подобного, мой волк, видимо, любовь для неблагого тоже еще одна стихия, — чтобы в итоге получить сына от сильнейшего мага и земной женщины. Сына, который родится в нашем мире, что увеличит его силу.

Бранн прищелкивает

пальцами, свет в комнате резко меняется на изумрудный, потом на красный и фиолетовый, только потом возвращаясь к ярко-желтому. Маленькая демонстрация привлекательных особенностей Нижнего мира. Пусть магов тут почти уже и нет, но магия до сих пор возможна.

— Друиды, как всякие жадные до власти колдуны — ловкачи по части формулировок. Сказать что-нибудь обтекаемое, вроде: «Взамен воскрешения Этайн отдашь нам то, чего у тебя сейчас нет!», или «…что твое лишь наполовину», — свободный жест открытой ладонью, предлагающий подобрать еще неограниченное количество двусмысленных предложений, — или прочее мозго…

— Бранн, ты только подумай! — нетерпеливо перебивает его Дей, начиная расхаживать по комнате. Три размашистых шага туда, поворот, три сюда, поворот, босые ступни не холодит деревянный паркет, согретый, похоже, тоже магией. Бранн внимательно наблюдает. — Мне втолковывали с рождения, с первой ночи Самхейна: «Это земная колдунья украла сердце твоего отца, наслала Тень!», или, по-вашему, Искажение, — три шага, поворот, три шага, поворот. — Не так давно я понял, что если кто и украл… — Дей отмахивается во всю длину руки, будто стараясь задвинуть свои чувства по этому поводу подальше, чувства не задвигаются, дыхание опять перехватывает.

— Ты винишь себя совершенно напрасно, — мягко начинает Ворона, пользуясь возникшей паузой, но Дей, вернув себе сорванное дыхание, яростно останавливает неблагого.

— Не надо, Бранн! — отстранение оправданий всей ладонью происходит прямо перед длинным носом, и Бранн забавно провожает твою руку, мой волк, взглядом, спохватывается и, чуть покраснев ушками, возвращается к твоему лицу. — Не надо снисхождения. Я знаю, это наша вина, вина нашего Дома — все, что произошло в трех мирах! А значит, моя. Даже забвение Лили, даже гибель ее родителей! — неблагой недоверчиво хмурится, ты удивил его чем-то. — Даже слепота Линнэт!.. — вывод, однако, отдает и радостью. — Сегодня я понял, что мой брат жив.

— Только представь, что ты можешь узнать завтра? — спокойно приподнимает брови Ворона.

И тут же поворачивается к медленно открывающейся двери.

— Линнэт? — тихо зовет он.

Силуэт маленькой девочки больше похож на привидение. Белая с голубым ночнушка смотрится настоящим платьем.

— Бранн! — и она кидается в объятия к брату, с разбегу запрыгивает коленями на кровать, безошибочно определяя, где он сидит. Обхватывает за плечи, ласково дергает за ушки, притягивает за голову. — Я приходила! Я приходила не один раз, слышала тебя во дворце! — пепельные брови сходятся недоуменно. — А ты

все не шел и не шел! Вернее, все ускользал и ускользал! Где ты был весь этот день?

— Развлекал Дея, — смущенно прячет в объятиях лицо Бранн.

— Под вечер это было довольно заметно, — хихикает Линнэт совсем по-девчачьи. — Не знаю, что видели остальные, но мне послышалось, что змей спел свою последнюю песню!

— Мой благой друг… — Ворона начинает говорить все так же, не отнимая головы от плеча сестры.

Да, мой волк, смотрится это странно. Гораздо страннее, чем воспринимается на слух. Линнэт старшая сестра нашего неблагого, даже если он почти в два раза выше принцессы. Но именно принцесса гладит склоненную перед ней голову по волосам.

— Я знаю, я знаю! — торопится повторить Линнэт и отстраняется, но не отпускает Бранна. — И я очень благодарна ему. Но у нас ужасно, катастрофически мало времени! Джоки…

Бранн договаривает за нее:

— Послали Отражения еще утром? — его сестра не способна оценить мимику, но ты-то видишь без удивления приподнятые изогнутые брови. — Точнее, это сделал Джок Первый, его Отражение говорило с нами, сражалось и сумело удержаться в Золотом городе чуть дольше, чем положено.

След от удара в лоб давно прошел, мой Дей, но говорит Бранн явно именно об этом, вряд ли Отражениям положено жить без сердца.

Линнэт кивает, не в силах ответить, братская вражда знакома ей, но непонятна. Слепая принцесса не видит и некоторых невидимых вещей, а может быть, Джоки скрывают от неё не только тот, давний секрет.

— Ну так и что? — Бранн слегка удивляется, склоняет голову набок. — Все кончено, они сгинули.

— Сколько было Отражений? — уточняет Линнэт, по-прежнему удерживая брата за плечи, будто боится, что он пропадет, взовьется темным язычком пламени или растворится прямо под руками, оказываясь видением, сном, призраком.

Да, мой волк, она очень скучала.

— Три, — недоуменно отвечает Бранн, нахмуривается, силясь понять, что он упускает. Сестра тревожится:

— И мое было? — Бранн медлит, потом все-таки кивает неохотно. — Брат мой, теперь тебе нужно опасаться еще сильнее! — детские руки сжимают спальную рубашку Вороны с недетской силой, черные вставки там, где у ночнушки принцессы голубые, слегка мнутся.

— Опасаться чего? — наш неблагой все так же спокоен, кажется, он или слишком устал, или в принципе не реагирует по-другому на сообщения об угрозе.

— Ты опять забыл одну вещь! Одну очевидную вещь! Одного, всего лишь одного ши! — Линнэт стучит Бранна по лбу раскрытой ладошкой, скорее отчаянно, чем сердито. — Ты забыл самое опасное и самое сильное из Отражений!

Бранн сосредоточенно морщит лоб, недоуменно потирает второй раз за день пострадавшее от родни место. Ушки дергаются озадаченно.

— Твое! — Линнэт до сих пор не сердится, но отчаивается ощутимее. — И твое Отражение, быстренько все прикинув, решит ударить в твое слабое место!