"Тёмный фаворит" Особый случай

Прилепский Александр Федорович

царство ему небесное, замечательно её пел. А у

меня так не получится.

– А ты попробуй, - настаивал Стахович.

– Ладно, - Соколов сел, перебрал струны

гитары. Начал он тихо, почти шёпотом:

Две гитары зазвенев,

Жалобно завыли...

С детства памятный напев,

Старый друг мой - ты ли?

245

С

каждым словом голос его становился всё

громче и громче, переходил в крик:

Что за дело? Ты моя!

Разве любит он, как я?

Нет - уж это дудки!

Доля злая ты моя,

Глупы эти шутки!

Нам с тобой, моя душа,

Жизнью жить одною.

Жизнь вдвоём так хороша,

Порознь - горе злое!

Соколов уже не сидел повесив голову, а

плясал жонглируя гитарой, мелькавшей в его

руках с быстротой молнии. Вслед за ним пустился

в пляс и весь хор:

Чибиряк, чибиряк, чибиряшечка,

С голубыми ты глазами, моя пташечка!

И снова зарыдала гитара, снова перешёл на

шёпот Соколов:

Пусть больнее и больней,

Завывают звуки,

Чтобы сердце поскорей

Лопнуло от муки...

Стахович украдкой смахнул слезу.

– Порадовал, потешил душу... А говорил

ещё - не получится, - сказал он. Достал из

бумажника сторублёвку.
– Спасибо, Федя.

Хрущёв, как обычно, решил подтрунить над

приятелем:

246

– Что это с тобой случилось. Саша? Такая

немыслимая щедрость. Не иначе, как сам деньги

печатать стал?

– Ничего ты, Коля, не понимаешь, - ответил

Стахович. - Хорошая песня цены не имеет... А о

фальшивых деньгах, господа, расскажу вам

презабавную историю. Не поверите, но не далее,

как в пятницу меня чуть не арестовали за

распространение поддельных кредитных билетов.

О подробностях умолчу, всё-таки дал честное

слово всё хранить в тайне. Скажу только, что в

Москве в большом количестве появились

фальшивые двадцатипятирублёвки. Ротмистр,

занимающийся розыском объяснил мне, как

отличить

их от настоящих. У поддельных одна

розетка,

из

которых

составлена

надпись

«Государственный кредитный билет», несколько

светлее остальных.

– Дожили, - пробасил Колюбакин, успевший

под «Цыганскую венгерку» принять несколько

бокалов, разумеется, не шампанского. - Такого

почтенного

человека

как

Александр

Александрович, чёрт те в чём заподозрить... Эдак

и

меня

скоро

атаманом

шайки

фальшивомонетчиков

объявят.

Соколов!

Посмотри, я тебе, случайно, не поддельные деньги

дал?

Цыган поднёс ближе к свету одну

двадцатипятирублёвку, вторую, третью:

247

– Не знаю, только на всех бумажках одна

розеточка в букве «Г» посветлее других будет.

Вся компания, не исключая и Колюбакина,

встретила его слова хохотом.

В это время к Малинину подошёл

прилизанный молодой человек в чёрном фраке и

белом жилете - распорядитель. Склонившись к

самому уху Сергея, он прошептал:

– Сергей Сергеевич, вас дама спрашивает-с.

– Какая дама?

– Молодая, красивая. Одета богато, под

вуалью.

– А где она?

– В беседке вас ожидает-с.

Заинтригованный Малинин вышел в сад,

отделяющий ресторан от Петербургского шоссе.

Интересно, кто бы это мог быть?

По дорожке неторопливо прохаживался

местный участковый пристав Ленковский.

– Добрый вечер, Аркадий Петрович, -

поприветствовал его Сергей.

Но тот в ответ только холодно кивнул и как-

то странно посмотрел на него.

В одной беседке никого не было. Значит

таинственная незнакомка в другой. Но в другой, к

немалому удивлению и разочарованию Сергея,

вместо дамы под вуалью оказались старый усатый

жандарм и мужчина лет тридцати, одетый весьма

248

легкомысленно - в светлый пиджачной паре и

соломенной шляпе - канотье.

– Господин Малинин?
– спросил жандарм.

– Да.

– В таком случае...

– Вы бы представились для начала.

–

Отдельного

корпуса

жандармов

подполковник Гагман. У меня на руках

постановление о вашем задержании. Следуйте за

мной.

– А с какой стати я вам верить должен?

Мундир, какой угодно достать можно. И

жандармский, и гусарский.

Ничего противозаконного Малинин за