Темный полдень
Шрифт:
Но надежды на это было маловато.
И все же узел пора было разрубить, иначе он грозился перерасти в настоящую ловушку и для меня и, возможно для сложных отношений Натальи и Дмитрия.
Высокую мощную фигуру Хворостова я заметила издалека, он сидел на высоком крыльце ФАПа, уронив голову на руки. Непривычно было видеть его, всегда такого уверенного и сильного, в такой позе — усталой, отчаянной. Я подошла чуть ближе, не подходя, однако, совсем близко, сохраняя разумную дистанцию.
На звук шагов Дмитрий поднял голову, зеленые глаза полыхнули гневом. Он стремительно поднялся и в два шага оказался около меня. Резко
Потом обнял. Прижал к себе как ребенка.
Я застыла в его руках, не успев даже понять, что происходит. Боль в локте ещё отдавалась в теле, но она мгновенно уступила место неожиданной волне тепла. Его дыхание обжигало моё ухо, и я чувствовала, как бешено колотится его сердце.
— Чёрт, Айна, — прошептал он сквозь стиснутые зубы, его голос был хриплым и напряжённым, выдавая и ярость, и облегчение одновременно.
Я много чего могла ожидать, но только не этих объятий — сильных и бережных, отчаянных и гневных. Появилось чувство, что он обнимает, чтобы не ударить, прижимает к себе, чтобы не нагрубить, не накричать на меня.
Я не вырывалась, осознавая, что любое сопротивление может вызвать вспышку гнева. Да и, положа руку на сердце, совсем не хотела вырваться из тепла сильных рук. Снова, как и всегда при встрече с ним, его сила покоряла и заставляла подчиняться, ломая внутреннее сопротивление как тростинку. И как бы я хотела, чтобы эти чувства были истинными! Вдохнула его запах: влажной травы, нагретой земли и хвойного леса, немного пота и усталости. Машинально, не осознавая этого потерлась головой о плечо, как кошка.
— Придушить бы тебя за твое своенравие, — услышала у уха злой, отчаянный шепот. — Или выпороть хорошенько! Где твоя голова, Айна?
Он чуть отстранился и смотрел на меня, полыхая гневом.
— Дим… — я откашлялась. — Дмитрий Иванович, успокойся. Я жива.
— Иди сюда, — он снова сел на ступеньку ФАПа и притянул меня сесть рядом. — Айна…. Или в районе бешенство или…. Я сам не знаю что. Волки словно с цепи сорвались. Вчера мы пятерых пристрелили — они вышли к самым хуторам, на заборы лезли, понимаешь. Их словно что-то гонит из леса. Я в район дал информацию, но пока они там проснуться, — он дернул щекой, прекрасно зная бюрократическую машину. Его руки все еще держали мои, не отпуская. — Я обещал тебе защиту, но как я смогу защитить тебя, если ты не слышишь, что тебе говорят?
— Ты обещал защиту не от волков, — только и ответила я. — Волки — естественны, они — часть дикого мира…. Моя опасность — другая.
— То, что происходит — не естественно, Айна. Животные не могут взбеситься просто так…. Да еще тетка… заладила свое… — он устало потер лицо рукой.
— Надежда?
— Она самая. Заладила: Вoрись чуддэз! Духи леса! Я отправил трупы в Кудымкар, надеюсь подтвердят, что с животными. Народ напуган, Айна. Люди шепчутся, говорят, что «духи леса разбужены» или что «лес обиделся». А что им отвечать? Когда ребёнка находят едва живого, когда волки лезут на заборы? — его голос срывался, гнев затихал, уступая место беспомощности. — Я готов бороться с реальными угрозами, готов защищать всех, но когда вокруг начинают сходить с ума и люди, и звери… Я не знаю, что делать. Понимаешь?
— Около…. Около моего дома…. Два мужика стояли…. — нехотя сказала я.
— Я их к тебе отправил, — признался Хворостов, —
То, с какой злостью он сказал про Андрея, заставило меня поморщится. Если до неприятностей, эти двое избегали прямого столкновения, то теперь оно было уже совсем рядом. Не думаю, что Андрей подчинился бы приказам Димы. А Хворостов не из тех, кто терпит прямое сопротивление.
— Дмитрий Иванович, сам с ума не сходи, — фыркнула я. — Начинаешь говорить, как они. Шумиловских не дитя, он тебя малость старше. Сам сказал мне не лезть к нему, ты тоже не суйся. Что-то мне подсказывает, что он без нас справится. У тебя село, комплекс…. Есть что защищать.
Увести, нужно увести разговор из опасного русла. Не дать этим двоим сцепиться между собой.
— Ты сказал — трупы, — вдруг охнула я. — То есть….
— Пол часа назад, — устало ответил Хворостов. — Там и жить-то уже нечему было…. Там, — он кивнул на двери ФАПа — наш доктор и участковый. Оформляют. Сейчас к ним присоединюсь. Ты иди домой, Айна, вечером к тебе тетку пришлю. Она там тебе чай насобирала, защитный, — хмыкнул он, — все отдать хотела. Не против?
— Нет… — я улыбнулась, поднимаясь. Не привычно было слышать от Димы вопросы. Обычно он не спрашивал — видимо усталость сказалась сильнее, чем он это показывал.
Он поднялся вместе со мной и, наконец-то, выпустил мои руки из своих. Мне сразу стало значительно холоднее. И вместе с этим, я понимала головой, а может быть на уровне интуиции, что происходящее — не правильно.
— Завтра в администрацию из района припрутся, — тихо заметил Хворостов. — На работу не ходи — переживем без тебя. Не волнуйся, на зарплате это не скажется. Дома посиди, не свети личиком. Услышала? — тон снова стал приказным, холодным.
Даже сейчас он продолжал меня защищать, хотя задачи перед ним стояли гораздо более сложные. Мне ничего не оставалось, как просто кивнуть ему в ответ.
20
Май
Гроза пришла ближе к вечеру — тучи налетели за несколько минут, затянув небо плотным серым покровом. Ветер гулял по улицам села, поднимая клубы пыли, сбивая с веток листья и цветы, которые ещё утром радовали глаз, с силой хлопал ставнями, гнал по дороге старую газету, словно злой дух. Деревья скрипели, грозясь переломиться пополам под порывами, и воздух наполнился густым запахом дождя, который, казалось, вот-вот обрушится на землю.
Я закрыла окна, крепче задвинув задвижки, и прислушалась к завыванию ветра, который проникал даже через стены дома. Небо вспыхнуло первым разрядом молнии, и на мгновение лес вокруг окутался резким белым светом, вырываясь из сумрака. Грохот раската катился по земле, дрожь пробежала по полу под ногами. Гроза здесь была иной — дикой, неконтролируемой, точно сама природа решила заявить о своей силе.
Заварив принесённый Надеждой чай, я с удовольствием вдохнула его тонкий, нежный, но очень сильный аромат трав и сушеных ягод. Пар от кружки окутал меня теплом, обволакивая, словно мягкое одеяло, и казалось, что с каждым глотком кровь бежит по жилам быстрее, разгоняя усталость и тревогу. Вкус был насыщенным и многослойным: сначала сладость ягод, потом мягкая горчинка трав, и какой-то едва уловимый привкус хвои.