Тень Люциферова крыла (Посланник)

Головачёв Василий Васильевич

– Доброе утро, - пробормотал Такэда.

Никита недоумевающе глянул на него и понял. Появление светила означало утро, хотя ночь в этом мире почти ничем не отличалась ото дня.

Первый же эксперимент с "родимым пятном" Вести едва не закончился плачевно: Сухов уже через несколько секунд потерял сознание и не приходил в себя больше часа, перепугав Такэду до смерти.

Привела танцора в чувство Заавель, вызванная Толей в "лабораторию" на площадку в скалах. Что она подумала о Сухове, неизвестно, лицо ее как всегда оставалось серьезным и непроницаемым, но танцор потом чувствовал себя, как нашкодивший щенок.

Чувство стыда погнало его прочь,

в пустыню, где он пробродил до заката местного светила, вспоминая встречи с Хуббатом, Буккубом, Истуутукой, другими наблюдателями из соседних хронов, анализируя причины неудачи. Уверенность его в удачном исходе дела была поколеблена в очередной раз, однако в душе танцора бушевал ураган, разбуженный самолюбием и опирающийся на уже полученную информацию, и просто так сдаться он уже не мог.

Вернулся на корабль он за минуту до ежевечернего дождя, поужинал и снова занялся тренингом, изредка заглядывая в книгу инструкций россдао, сохраненную им во время странствий.

Такэда не мешал другу, понимая его состояние, и то и дело пытался разговорить Заавель, которая почему-то не желала беседовать, на вопросы отвечала неохотно и коротко, или не отвечала совсем, но тон ее по отношению к инженеру оставался тем же - вежливо-высокомерным, с резкими ироничными выпадами. Правда, его это не задевало, держать себя в руках Толя умел с детства.

Девушка оставалась для него загадкой, будучи лишь с виду по-детски открытой и наивной, на самом же деле таила в себе огромные скрытые резервы сюрпризов и знаний, недоступных простым смертным. Такэда чувствовал ее глубину каким-то "седьмым" чувством и уже не раз хотел заговорить с Никитой на эту тему, но тот ничего не замечал, увлеченный внешним проявлением красоты, и надо было ждать подходящего момента, накапливая аргументы. Пока же Такэда мог только мрачно, наблюдать за развитием событий, видя, что Сухов проводит с девушкой все больше времени и не торопится выполнять свой "гениальный" план.

Неделя прошла с тем же результатом.

Сухов продолжал тренироваться, но с иссякшим пылом. Разговоры его с Такэдой сводились к обмену мнениями о погоде, красотах пейзажа и невероятном уме Заавель, с чем Толя был вполне согласен. Хохха ничего о Ксении не сообщала, да и сам Сухов все реже вспоминал о ней, пока не произошло событие, резко изменившее ситуацию.

Инженера давно мучило ощущение скрытого наблюдения, возникшее сразу после того, как они заметили увеличение магического фона. Сначала он принял гипотезу "магического следа": кто-то из свиты Люцифера побывали этом Мире незадолго до появления беглецов и оставил свой след. Однако после встречи с Заавель и долгих размышлений Толя начал склоняться к другому мнению, приняв к разработке две версии, повышения фона. По первой служители Хаоса вполне могли посетить этот мир и оставить где-то следящее устройство, по второй фон повысила сама Заавель. Последний случай был наименее вероятен, но и наиболее нежелателен, - ибо заставлял предполагать худшее: либо Заавель была вселённой, либо работала на СД - Синклит Четырех Демонов, будучи "двойным агентом".

Приняв в качестве рабочей первую гипотезу, Такэда сделал запрос через хохху о личном деле Заавель и несколько дней лазил по скалам и остаткам зданий разрушенного города, разыскивая следящее устройство с индикатором, одолженным у Сухова. Однако эрцхаор работал, как миноискатель, отмечая писком в наушниках присутствие металла, поэтому Толя бросил это занятие, обыскав напоследок кокон темпорала и забрал оттуда дипломат мгновенной масстраспортировки. Тогда он

переключился на изучение корабля Заавель и его компьютера, надеясь каким-то образом подключиться к файлу секретных данных. Последнее казалось невыполнимым, но Такэда не был бы инженером, если бы не умел решать такие задачи.

Изучив принципы управленческого комплекса по ответам охотно разговаривающего с ним компьютера и визуальным наблюдениям, Толя улучил момент, когда Заавель и Никита улетели на катере, и с помощью хардсана вскрыл панель центральной "дольки лимона" - секции пульта. И не поверил глазам: она была пуста!

Кто-то негромко рассмеялся за спиной. Такеда мгновенно повернулся, хватаясь за рукоять лазера... и обнаружил, что лежит на камнях, слабый и беспомощный, словно пролежал здесь месяц без воды и пищи. Рядом лежал Никита, бледный, исхудавший, заросший, с тенями под лезами, такой же беспомощный и бессильный.

Кто-то стоял над ними, загораживая полнеба. Огромная туша, не похожая ни на что живое, зловещая, тяжелая, как гора, но гора металлическая и функционально законченная. Глаза слезились, Такэда протер их, но продолжал видеть все так же смутно, как сквозь грязное стекло.

Кто-то снова рассмеялся над головой. Смех был женским, и от него веяло холодом. Такэда с трудом повернул голову и увидел Заавель, только одетую иначе - в четный комбинезон со светящимися алыми зигзагами по рукам и ногам.

– Ты довольно хитер. Наблюдатель, - произнесла девушка, с лица которой исчезло выражение детской незащищенности, - но недостаточно проворен. Перевела взгляд на не верившего своим глазам Сухова.
– Прощай, Посланник, воин Пути. Впрочем, Посланником ты уже никогда не станешь слаб.

По губам Заавели скользнула презрительная усмешка, отчего Никита дернулся, как от пощечины.

– До меня дошли слухи о новом Посланнике, ухитряющемся водить за нос Хуббата целый год, и я решила проверить.
– Она вдруг приблизила к лицу Сухова свое лицо, черты которого поплыли, пережив быструю трансформацию, сменив множество лиц - от человеческих, в том числе и мужских, до жутких морд, не поддающихся описанию.
– пока снова не вернулся прежний облик сверхъестественно красивой земной женщины.
– Ты был бы интересен мне, танцор, лишь в качестве неплохого образчика человеческой породы, но ни на что не годишься. Даже на службе мне. Слабых не любит никто, в том числе и Путь. Поэтому я оставляю вас в живых, давая шанс постичь хотя бы малую часть себя. Выживешь - мы встретимся. Хотя я в это не верю.

Заавель выпрямилась, стала расти, вытягиваться, увеличиваться в размерах, пока не равнялась по росту с металлической горой рядом, села на нее верхом.

– Удачи, воин, - раздался с небес громовой насмешливый голос, и гора с чудовищным существом, которое уже нельзя было назвать женщиной, исчезла с резким хлопком, от которого едва не лопнули барабанные перегонки. Для Такэды этот хлопок был лишним доказательством реагъности происшедшего - с таким звуком воздух заполняет сосуд с вакуумом.

– Оямыч, я не сплю?
– слабым голосом сказал Никита.

– Спал. Мы спали оба, хотя видели один и тот же сон. Хорошо еще, что проснулись живыми. Она действительно пожалела нас.

– Ты о чем?

– Как ты себя чувствуешь?

– Будто после месячной голодовки.

– Не месячной, всего лишь двух- или трехдневной, но голодовки. Нас заставили пережить сложную, подстраивающуюся, отлично наведенную галлюцинацию, воздействующую на все органы чувств.

– Кто заставил? Заавель?