Тень Люциферова крыла (Посланник)

Головачёв Василий Васильевич

– Имеющий право убивать без разрешения Повелителя, - отозвался лингвер.

– А тлатоани Тлауискальпан... чего там еще? Имя?

– Тлатоани - правитель, а Ттауискальпантекутли переводится как Повелитель Дома Утренней Зари.

– Что ж, звучит красиво. Пошли знакомиться, Оямыч. Интересно взглянуть на правителя с таким поэтическим именем, да и на его "правую руку" Сипактоналя Уиштотли, имеющего право убивать без суда и следствия. Неужто я что-то перепутал, и он не маг, а демон?

Сухов махнул рукой не потерявшему гордую осанку предводителю отряда.

– Веди, Саагун.

Индеец поднял вверх

руку, и в ту же секунду двое индейцев исчезли в кустах, чтобы через минуту привести лошадей. Такэда забрался в высокое седло с ловкостью завзятого жокея, а Никита которому на родине отца удаётесь В свое время покататься на лошадях с объездчиком Ефремычем, прыгнул в седло, не пользуясь стременем, что, впрочем, не произвело на индейцев никакого впечатления.

Поскакали рысью - один за другим, миновали кладбище с головами и вскоре выехали из леса на мощенную каменными плитами дорогу, прямую, как стрела, упирающуюся в скалистые холмы километрах в десяти отсюда.

В холмах дорога разветвилась, стала шире, по ее сторонам стали появляться ступенчатые пирамиды, не то здания, не то храмовые сооружения, охраняемые непременными каменными ягуарами или орлами. Дважды проезжали по висячим мостам, пересекающим реки, и выехали наконец на край долины, утопающей в зелени, окруженной красивейшими каменными стенами и скалами.

– Чикама, - обернулся на скаку Уэ-Уэтеотль.

Лиигвер никак не прокомментировал слово, и Никита понял, что Чикама название долины или каньона. Дорога вильнула за скалы, вывела всадников к необычной арке: дае гигантские человеческие сплетенные руки, высеченные из камня с непревзойденным мастерством. За аркой справа поднималась пирамидальная постройка с треугольными бойницами, напоминающая крепость. Впрочем, это и была крепость, стерегущая вход в долину, потому что реплику проводника: "Пукара", - лингвер перевел как "сторожевой пост".

Двое индейцев, неподвижно стоящих на крыше пукары, проводили кавалькаду взглядами.

Никита обратил внимание на сложные устройства в их руках, из которых выглядывали наконечники копий, и сообразил, что это ручные копьеметательные машины. В земной истории аналогов таких машин не существовало.

За поворотом открылся изумительно красивый вид на долину: геометрически совершенные террасные поля, лесополосы, группы скал и среди них - замки в виде террасных пирамид и стены, сложенные из громадных каменных блоков, пересекающие долину из конца в конец. Проезжая мимо одной из них, высотой в двадцать - двадцать пять метров, индеец приостановил коня.

– Истаксиуатль по пачанка. Ли гарама тооли Тлауиска.

– Великая индейская Стена, - перевел лингвер.
– Пересекает всю Империю Дома Утренней Зари.

– Оказывается, не только китайцы строили такие стены, - тихонько сказал Такэда.

Стена тянулась километров на двадцать, скрываясь в скалах закраем долины, а дальний ее конец скрывал за собой город.

– Халиско, - показал на негр проводник.
– Тлалока.

– Столица Империи Халиско, - шепнул лингвер, хотя Никита понял это и без перевода.

Въехали в город спустя час. Проводник снова сдержал коней, чтобы гости могли осмотреться и оценить своеобразную красоту столицы, в которой искусство каменной кладки было доведено до совершенства. Как и искусство глиптики, резьбы по камню.

Ни одно здание не повторяло

соседнее, хотя в основе своей они имели одну форму - пирамиды. И тем не менее, разнообразие поражало. Здесь были здания в форме ладони, растущей из пирамиды, и в форме человеческой головы. Встречались постройки в форме топора, гигантской арки, ярма для быка, и в форме дерева или початков кукурузы. Все они были одно-, двухэтажные, реже трехэтажные, не выше и лишь башни, похожие на минареты, в форме копья, возвышались над городом, на добрые полсотни метров, да дворец Правителя высотой в двести с лишним метров.

Дворец-Чолула, как важно назвал его Уэ-Уэтеотль, представлял собой строгую пирамиду с двадцатью одной террасой, сложенную из белого камня, и являл собой образец совершенства кладки, внедрения в быт геометрических пропорций и возведения в ранг абсолюта монументального искусства скульптуры и барельефа.

Никита не считал себя знатоком архитектуры древних цивилизаций (в данный момент они как бы перенеслись в прошлое Земли), хотя интересовался историей всегда, но эстетика строений этого индейского архитектурного шедевра могла увлечь и менее романтическую натуру.

Фасад дворца был украшен барельефами с изображениями извивающихся пернатых змей и клыкастых ягуароподобных лиц, а также резными многоцветными колоннами и башенками. Вход во дворец напоминал музейную экспозицию со скульптурными группами, резными вертикальными панелями таблеро, в отделке которых использовалось серебро и золото, и ступенчатым сводом.

Проводник остановил процессию - с лошадей они слезли еще за сто метров от дворца - напротив цепи стражи: воины все были, как на подбор, рослые, мускулистые, с пыщными прическами в виде корон и взбитых султанов, украшенных перьями, со щитами из панцирей черепах и длинными копьями с пучками перьев. Одеты они были в черные с золотом костюмы, расшитые бисером и бахромой. Уэ-Уэтеотль что-то сказал начальнику стражи, имевшему на груди знак отличия в виде ромба из перьев, выслушал ответ и сделал приглашающий жест. Цепь стражей расступилась, пропуская во дворец троих: людей и сопровождающего их. Отряд саагуна остался снаружи, построившись в маленький квадрат.

Никита не очень внимательно следил за тем, куда их ведут, поглощенный созерцанием фресок, горельефов, колонн, панелей, ковров из перьев и прочих красот дворца в причудливом свете лампад и свечных люстр, поэтому он скоро запутался в лестницах, переходах, мостиках и галереях, создающих внутри здания впечатление непроходимого лабиринта. Лишь Такэда, не терявший бдительности, знал, что от входа они ушли недалеко, дважды обойдя святилище с группой ягуаровидных божеств и алтарь, сверкающий золотом. Наконец индеец остановился у входа в зал, занимающий, наверное, чуть ли не треть объема дворца, бросил за спину:

– Калькулли.

– Мы пришли, - отреагировал лингвер.

Уэ-Уэтеотль шагнул в зал и преклонил колено перед возникшим из темноты человеком в черно-золотом костюме на голову ниже его.

– Кого ты привел, Уэтль?
– раздался отрывистый, резкий, неприятный голос.

– Чужеземцев, чичим.

– Мы же велели принести их в жертву богу Уицилопочтли.

– Они не захотели, чичим.
– В голосе Уэ-Уэтеотля сквозь смирение и высокомерие прозвучала насмешка.

– И ты не смог с ними Справиться, саагун?! С двумя?!