Тень на обороте
Шрифт:
Впрочем, испугаться я тоже не успел.
— Они ручные! — пообещал все тот же звонкий голос. — Хватайся, я тебя вытащу!
Передо мной, отпугнув круглоглазого, упал спасательный пробковый круг, раскрашенный в веселые, хотя и линялые, желтые, красные и белые полоски, словно леденец. Перегнувшись через борт подплывшей лодки и удерживая в руках конец веревки, на меня взволновано глядела девчонка. Неуклюже подгребая, я добрался до лодки, стуча зубами от холода. Верткие, темные твари плавали совсем близко, выныривая
— Давай руку, я тебя вытащу! — самоуверенно скомандовала девчонка.
Я запрокинул голову, рассматривая ее снизу. Разглядеть можно было разве что силуэт, однако и так было ясно, что своим весом я перетяну благодетельницу в воду.
— Сам… — выталкивая сиплые звуки из саднящего горла возразил я.
Оцепеневшее от холода и шока тело не слушалось; попытавшись зацепиться за край лодки, я обессилено соскользнул обратно. От борта, о который меня порядочно приложило волной, пахло дегтем и мокрой древесиной. Мимо со злорадным проворством пронеслись темные тварюги, демонстрируя глянцевые спины.
— Хватайся! — потребовала хозяйка лодки, наклоняясь и протягивая мне тонкую, исцарапанную кисть с покрасневшими от холода и влаги пальцами.
И я потянулся навстречу; из мокрого рукава показалось запястье с браслетом и уникальной росписью по коже. Отдергивать руку было уже поздно — наши ладони сомкнулись.
Не знаю, чего я ждал. Что она отшатнется с криком или стукнет меня веслом? Выражение лица не разглядеть — солнце светит прямо из-за ее плеч, но вцепилась она крепко и потащила напористо. Не заметила? Не обратила внимания? Или просто не знает, что это такое?
Перевалившись через борт лодки, я буквально растекся, не в силах шевельнуться.
* * *
— …я видела, что кто-то падает, но не думала, что можно уцелеть, свалившись с такой высоты.
— Я тоже не думал, — я едва шевельнул пересохшими губами.
— Повезло.
— Наверное, ваш пилот завертня задел. Такое случается, когда хозяева экономят и хорошую защиту на свои самолеты не ставят… Только обычно никто не спасается, — простодушно сообщила собеседница.
Надо мной покачивалась синева небес, неаккуратно разведенная облачными белилами. На их фоне светлый парус казался серым и грязным. Да, наверное, и был таким. На мятом полотнище нарисована летящая птица.
Моя спасительница, ловко управляясь с парусом, одновременно взволновано посматривала на меня. Она оказалась вовсе не девчонкой, а худенькой, невысокой девицей, скорее всего моей сверстницей. Светло-русые волосы небрежно подобраны вверх, а сложение одновременно угловатое и легкое, как у подростка, подчеркнуто одеждой, словно одолженной у ее старшего брата.
— Ты так страшно падал… — тихо повторила она.
— Только я?
— Больше я никого не заметила.
— А с-самолет? — Озноб
— Он еще держался в воздухе, когда скрылся за Зубцом… — собеседница махнула рукой. Я, с трудом приподнявшись, посмотрел в указанном направлении. Темный остров высился разрушенным зубом, вонзив в небо уцелевший длинный обломок. Вокруг вились точки птиц.
— Береговые дозоры кинутся прямо туда. Наверное, никто, кроме меня не заметил, как ты свалился, а если и заметили, то вряд ли надеются, что ты жив.
Девушка оценивающе окинула взглядом воду за бортом, окрестности, что-то соображая, вздохнула и, как мне показалось, не без колебания пообещала:
— Я отвезу тебя до Бароновой плеши.
— К-куда?
— То есть до острова Старокоронного. Там есть врачи. Да и с самолетным гнездом связаться можно. Тебя ведь тоже станут искать, когда… — собеседница замялась, не договорив.
— Когда подсчитают т-тела? — закончил я.
— Они могли выжить, — горячо возразила девушка. — Я видела, самолет старался планировать и, может, они уцелели. Хоть кто-нибудь… У тебя там остались близкие?
— П-попутчики.
Я, не задумываясь, прижал ладонь к груди, нащупывая через сырую ткань рубашки холодный амулет. Тот не подавал признаков жизни.
Девушка перебралась поближе, опустившись рядом на колени, глядя участливо и слегка настороженно. Она неуловимо напоминала Никку. Оттенок волос почти такой же. Но лицо круглое, со светлой, незагорающей кожей и с высокими скулами, под которыми при малейшем движении губ легко намечаются две ямочки.
— Хочешь пить?
— Да, — я жадно облизну обметанные морской солью губы.
— У меня есть вода и горячий чай. Только чай сладкий…
— Великолепно, — с чувством сказал я, завозившись, чтобы сесть. — Сладкий чай — это то, что нужно.
Девушка легко снялась с места, не покачнув лодку, переместилась на корму и возвратилась с жестяной кружкой и флягой-термосом в футляре из потертой рыбьей кожей. Я потянулся к кружке, рукав пополз вниз, снова обнажая запястье.
Ее взгляд зацепился за браслет. После легкой заминки она отвела глаза и как-то странно — неприязненно, но мимолетно — поморщилась. Будто заметила нечто не опасное, а скорее неприличное. Или уродливое.
— Еще есть хлеб, но он вчерашний. Подсох немного, — произнесла девушка, как ни в чем ни бывало. — И сыр.
— Нет, благодарю, — мне все еще казалось, что желудок обвит вокруг позвоночник, и мысль о еде не вызывала энтузиазма.
Если любой отвар из неведомых трав именовать чаем, то напиток в термосе определенно мог претендовать на это звание. Зато он действительно был горячим и действительно сладким. Ничего более вкусного в жизни не пил. Только зубы слишком громко стучали о жесть кружки.