Тень на обороте

Сергачева Юлия

— Там, внизу, вам явно было не по себе… — сделал встречный выпад я. Ненавижу чувствовать себя уязвленным. И не терплю, когда мне лишний раз напоминают о моей зависимости. — Видно, на совести вашей тяжкий груз. Больше, чем вы рассказали вчера?

Забавно. У меня столь сокрушающий взгляд не вышел, а Гергору даже полутьма нипочем. Зыркнул так, что захотелось отпрянуть.

— Сожалеете, что успели вовремя? Всего на минуту-другую позже… — улыбался я зачем-то.

— Аргра — хороший зверь, — заметил, отводя глаза, маг. —

Только он способен на бескорыстие.

Щетина на физиономии Гергора за ночь сгустилась настолько, что и без того худые щеки казались провалившимися. Глаза обвели тени. Может, оттого взгляды мага имеют такой сильный эффект?

— Вы плохо выглядите.

— Голову ломит, — со вздохом признался Гергор. — Временами череп давит так, словно втиснули туда еще кого-то. Из-за дыры, что ли этой?

Поколебавшись, я развернул ладонь. Кожа была иссечена мелкими порезами от щепок. Да и палец еще не зажил. Если как следует надавить, то кровь проступит…

Кровь Оборотней целебна.

Гергор смотрел на меня. Тяжело, испытующе. Серые глаза казались черными. Я прочитал в них ответ, еще до того, как предложение оформилось в слова. Такой же уверенный, как и отвращение.

* * *

От вчерашней непогоды не осталось из следа, лишь легкие облачка опушали синеву небес. От горизонта до горизонта богатой парчой, подернутой искристой рябью, лежал океан. Серебристые рыбы-летучки вили между небом и волнами поблескивающую канитель, а ее изредка стригли вышедшие на охоту кривоклювые птицеящеры.

Жизнь текла своим чередом.

Посадочная полоса для самолетов на вершине северного крыла Черноскала частично выдавалась за его пределы, нависая над пропастью. И ветер на такой высоте царствовал настоящий, морской — холодный, пахнущий йодом, неистовый.

Самолет опаздывал. Уже некоторое время наша компания бесцельно изнывала на ветру, делая вид, что наслаждается солнечной погодой. Больше всего мучился вчерашний Гость. Похоже, вдобавок к морской болезни и аллергии, он еще страдал боязнью высоты — каждый порыв ветра заставлял его буквально зеленеть.

Господа «замороженные» доставляли минимум хлопот, почти не меняя поз, зато их командир и мой будущий сопровождающий Бриго Малич выглядел молодцом, мужественно измерял взглядом горизонт, вышагивал взад-вперед, расправив плечи и не морщась от тугого ветра. Светлые пряди его шевелюры живописно взлохматились. Ни дать, ни взять — суровый капитан на мостике. Повелитель каменного корабля.

Я поежился, также изрядно подмерзнув. Облокотившись о невысокий бортик, я попеременно изучал то нырки охотящихся птиц, то лениво качающийся океан, то, искоса, компанию на посадочной полосе.

Нельзя сказать, что занятие увлекало. Созерцание зеленеющего и бледнеющего Гостя не доставляло удовольствия. Как и наблюдение за маятниковым ходом Блондина. Эдак, укачает.

— Пришло подтверждение от барона

Бороуса, — сообщил появившийся из замка Гергор, демонстрируя украшенную гербами бумагу. — Он предоставляет свою резиденцию в Ручьях… С превеликим удовольствием, — с чувством процитировал маг.

При свете стало еще заметнее, что глаза мага в сети кровавых прожилок, лицо серо от недосыпа и даже шрам, стянувший щеку, стал пепельным.

— Не сомневаюсь в величине его удовольствия, — я потер заледеневшие на ветру уши. — Наверняка, оно приправлено бочками заговоренной воды для генеральной уборки после отъезда дорогих гостей… или дешевле будет просто спалить резиденцию?

Гергор хмыкнул, небрежно сворачивая гербовую бумагу.

— В прошлом году, говорят, премьер-граф Мита вызывал экзорциста. Тот, не будь дурак, прихватил с собой коллег и с неделю они изгоняли из усадьбы духов. По слухам, всех изгнали. Вместе с запасом вина, сыра и кое-какими особо приглянувшимися демонам ценностями. Демоны, как известно, падки на золото…

В прошлый раз, когда честь принимать нежеланного гостя выпала премьер-графу, краса и светоч городской гильдии потомственных дворян бежал прочь из собственного дома, едва успев процедить невнятное приветствие.

— Скажите, а это правда, что они там ежегодно жребий тянут? — полюбопытствовал я, обратившись к приблизившемуся Гостю.

Посланец Ковена страдальчески прищурился на солнце, вздохнул и гундосо отозвался не по теме:

— Ветрено нынче, а лететь порядочно. Советую не завтракать плотно.

Ну, это предостережение запоздало. Тем более, что восстанавливать запас сил и крови мне приходилось любыми способами.

— А где это Пепельное ожерелье? Далеко?

— На северо-востоке, — Гость вздохнул так тяжко, словно это ему предстояло одолеть расстояние усилием собственных крыл. — На границе мертвой зоны.

— Там разве кто-то живет?

— Это во владениях барона находится город Пестрых рек? — вмешался заинтересовавшийся Гергор.

— Вот именно, — будто что-то объяснив, кивнул Гость, тут же позеленел, мучительно закатил глаза и дернул кадыком, сожалея о резком движении головой.

— Ручьи… Какое невинное название для баронской резиденции, — заметил я. — Форелью промышляют?

Гергор широко ухмыльнулся и шрам, стянувший губу и обнажив верхний клык, снова сделал его похожим на злорадного упыря:

— Ее полное название звучит, как «Крепость, омытая ручьями вражьей крови».

Я присвистнул:

— А почему ручьями, а не реками? Так значительнее, не находите?

— Ну, это вопрос к баронской скромности. Или к отсутствию размаха воображения.

Зато Гость, похоже, недостатком воображения не страдал. Реки крови его доконали. То-то он и вовсе просел, словно весенний сугроб, сделавшись рыхлым, серым и оплывшим.