Тень над скульптурой
Шрифт:
– Счастье? – болезненно рассмеялась она. – Нет, счастья в работе служащего быть не может, – она замолчала, а потом вдруг лицо ее сделалось не по годам серьезным. – Саша, зачем ты заехал за мной?
И правда, зачем же? Зачем все эти вопросы поиска смысла, причин? Зачем копаться в мелких механизмах бытия, разбивать лбы, чтобы только получить превратное оправдание? Почему нельзя просто так, лишь от желания: хочу и беру, хочу и не отпускаю…
– Узнаешь. Со временем карты раскроются.
– Но быстро ты не собираешься
– Оставим скорость до ночи. А нам лишь надо догнать закат, и пока что в спешке никакой необходимости.
День тихонько угасал – солнце уже сваливалось с небосвода, но все еще не испускала раненный оранжевый отсвет. Катаев припарковал машину возле метро Крестовский остров. Выбравшись из спорткара, Карина покрутилась вокруг себя, как малое дитя.
– Где мы?
– Диво Остров. Никогда не бывала здесь?
– Только слышала. Из чужих уст.
– Неужели ты так мало повидала?
– Почти что ничего.
– Странно, – Александр подошел к девушке с озадаченным лицом. – Но, разумеется, хотела бы…
– Ну конечно! – воскликнула она и лучиком света, на мгновение пробившимся через густые серые тучи, улыбнулась. Обреченная улыбка. Улыбка от невозможности выразить печаль, вызванную осознанием, что за целую жизнь так и не удастся изучить даже часть мира…
– Идем. Нам есть чем полюбоваться.
Он запер машину и предложил Карине взять его под локоть. Несмотря на будний день, территорию парка аттракционов рассекали звонкие вопли веселящихся детей.
– В школьные годы, мои одноклассники часто сюда бегали. Они экономили деньги на обедах, чтобы пострелять в тире или прокатится на горках или на чертовом колесе, а я лишь раз, когда меня пригласили на день рождения, здесь бывал.
– Родители не давали денег?
– Даже на обеды. Вырос в бедной семье. Родителей лишился перед школьным выпускным. Я так и не пошел на него: не мог видеть, как чужие сквозь слезы радуются тому, что их дети закончили школу…
– Я тоже, считай, потеряла своих несколько лет назад. Моя мать… Матерью тошно звать ее…
– Вот черт…
– Что такое? – она цепко обвила мужскую руку. Я с тобой на край мира, в огонь и в воду…
– Мы зарываемся реалистичным пессимизмом, когда перед нами открыто столько возможностей ловить радости.
– Например? – заинтригованно протянула она.
Он подвел Карину к ларьку со сладостями. В нескольких шагах от тележки дитя с измазанными шоколадом щеками, держась за складку темно-синих брюк матери, уплетало мороженное.
– Сахарную вату, пожалуйста.
– Две? – Уточнила девушка за прилавком, взявшись за палочку.
– Одну.
– А как же ты? – забеспокоилась Карина, когда Александр вручил ей вату.
– Не хочу.
Они приземлились на свободную скамейку, какую покрывало по-осеннему бледно-желтое,
– Очень вкусно, между прочим – довольно протараторила она, как будто бы склоняя Александра попробовать.
– Несчастье в том, думаем мы, что невмоготу вечность напролет наслаждаться одним и тем же вкусом, когда в том, в самом деле, наше счастье, которое мы ненароком или намеренно упускаем из виду.
– Ты много читаешь, да?
– Раньше много, а сейчас уже кажется, будто перечитал все, что только можно.
– Разве оно возможно? Столько мыслей на бумаге изложено…
– Невозможно, – он виновато улыбнулся как в намерение залить парк оправданиями… – В пик увлеченности головокружительно мерещится неизученная новизна, какую только предстоит постигнуть, необъятность какой подстегивает… А там, на спаде…
– Значит, сейчас тебя что-то гложет?
– Сейчас ничего.
– А если в общем и целом?
– Никак не отыщу одну книгу. Она как сквозь землю провалилась.
– Откуси и ты…
Она поднесла сладкую вату к мужским губам. Катаев оторвал зубами небольшой кусочек, на что Карина звонко рассмеялась.
– Ну не с такой ведь кривой миной! Кусай еще!
И он отщипнул зубами еще один кусочек. Последовательно наклонилась к вате она. Координация сбилась. Мир перевернулся вверх дном. Север вытеснил юг, запад – восток… Александр плавно наклонился. Кончики носов легонько столкнулись друг о друга и тут же разошлись, как ударенные электричеством… Тогда была глупая ночь, тогда были виноваты сгустившиеся сумерки. Тогда только показалось…
– Было бы забавно… – растерянно пролепетала она…
Четко обрисовывая тайное желание, Катаев любовно взирал на милые волосы медного отлива, карие глаза, светлую, чистую кожу… Забыв о дыхании, Карина ждала, как будто представ пред судом судьба… Сейчас, или момент безвозвратно упущен… Он отодвинул взгромоздившееся меж ними облачко сахарной ваты, плавно прислонился к девушке всем телом…
– А мне казалось… – сбившимся дыханием защебетала она, так и не договорив.
– Ну?
– Мне казалось, будто в тот вечер почудилось, приснилось…
Темно-каштановая головка застенчиво склонилась на мужское плечо. Александр усмехнулся: вокруг беззаботно болтается еще не созревшая для чувств ребятня, а они, вот, пытаются разжечь, да еще и под надзором голубого неба, искорки любви… Тени деревьев и металлических конструкций постепенно удлинялись, вырастали, сгущались… Он задрал рукав пальто и взглянул на кварцевые часы.
– Пора идти.
– Куда? – истомно выдохнула Карина.
– Обратно.
Домой? – она вскочила на ноги испуганно-ужаленной. В зрачках безумный страх, словно на труп впервые напоролась, поймал мысль Александр.