Тень над скульптурой
Шрифт:
– Не надо! Только без этого, без разборок, без крови… – как не в себе зашептала она. – Я этого всего жутко боюсь, ты же знаешь. Знаешь, что схожу с ума, что не выдерживаю…
Звякнул лифт. Из железной коробки выкатился внушительных размеров пузан – Света, как ошпаренная, тут же отшатнулась от Александра, едва не задавив пригорюнившую под ногами собачонку. Пузан, смачно сморкнув носом, опрокинул двоих взглядом с ног до головы.
– Тоже мне, культурные подворотни, жмякаются где попало, – плюнул он, перекачиваясь к выходу с ноги на ногу.
Катаев обернулся
– Лучше не задерживаться нам в этих сенях. Люди здесь не добрые, а лишние поклонники нам не к чему.
Она приблизилась к Александру вплотную со сдерживаемым порывом обнять. Женское дыхание едва касалось его щек… И тут он явно ощутил, что любая проститутка, какой он заплатил бы, и то была бы ближе ему…
– Что же мне делать… – все никак не успокаивалась она.
Катаев тяжело вздохнул, ставя точку на всем. Сейчас она бесстыдно закатывает ему мелодраму, а пару часов спустя, когда вернется ее хахаль домой, бросится распивать с ним вино да роптать на разошедшееся по швам вечернее платье…
– Хватит! – раздраженно рявкнул он, утомившись от этого дрянного цирка. – Я устал, я могу предложить тебе лишь один вариант, от которого ты отказываешься. Если не так… Нагрузись и уйди. На улицах полно добрых душ, готовых приютить несчастную…
Битая по всем фронтам, она во все глаза уставилась на Александра, словно отказываясь верить собственным ушам…
– Я ничем тебе не помогу, я не возьму тебя под свое крыло. Мне оно и не нужно, а тебе… Хранить верность не так уж и трудно, Света.
Он шагнул в железную коробку лифта, бросив потрясенную разочарованием девушку в коридоре. Ничего, оклемается, я и наверх подняться не успею, подумал Катаев…
В преддверии ночи Катаев, целиком и полностью полагаясь на интуицию, завернул на пустую стоянку перед рестораном в Зеленогорске. Небо насупилось, сгустило темно-серые облака. В десять вечера поздним августом улицы застилала темнота, какую рассекали потоки лучистой энергии, ниспадающие на землю с фонарных столбов. Тишина гробовая. В такой-то ни одна душа не попадется на глаза…
Дверь ресторана вопреки всем правилам не заперта, хотя зал уже подготовлен ночи. Хлопнула дверь, громом разрезав томную тишину. Туманные блики крохотных светильников, прикованных к стенам, окутывали Александра лучистым покрывалом. Ресторан изнутри являл собой жалкое зрелище. Обставленная пустой мебелью бездна, в какую не попадают ни души, ни слова, ни чувства. Заросшая диким виноградом обитель божества, какое утратило тысячелетие назад доверие поклоняющихся… Со стороны послышались мягкие шаги, потом из тени, минуя бар, вынырнула девушка. Темно-каштановые волосы тускло сверкнули медью.
– Послушайте, – взволнованно и вместе с той решительностью, какая бывает, когда нечего терять, затараторила она. Вместо формы на ней были серые джинсы да темно-синий джемпер. – Мы уже закрыты.
В неуверенности он выкинул неполноценно-неразборчивый жест в сторону
– Не ожидал вас застать. Впрочем, я и не думал, что дверь откроется… Вы одна?
– Все уехали. А мне еще минут двадцать до автобуса. На остановке зябнуть не хочется, вот я и тут.
– Далековато до города.
– А я и не в городе живу. В садоводстве. Тут недалеко, но пешком утомительно. Тем более, ночью. А вы, – она скромно, как будто заигрывая, тоже встала вполоборота к Александру, – что тут забыли?
– Ненамеренно забрел… Никуда особо не ехал, а оказался именно тут.
– Когда душа не в порядке, когда она, как море, волнуется, ее всегда заносит попутным ветром именно туда, где ей самое место, и пусть нам так не кажется… – скромно улыбнувшись, пролепетала она.
– А еще то там, то тут заявляют, будто ночью разум дремлет, будто в час сна, бодрствуя, мы полагаемся на чувства и едва улавливаем действительность.
– Я и не говорю намеками. Просто мысль дурная в голову пришла.
Они стояли в шагах десяти друг от друга, не более. В полутени от целых лиц остались только черты, мерцающие таинством сумеречной красоты. Вдруг вырвавшийся из какой-то неведомой лесной гущи автомобиль желтыми полосами фар всего на мгновение озарил опустевший зал и устало-радостное лицо официантки. Оно показалось величественной луной из-за черных туч, а потом, только и успев отбросить вселяющий надежду отблеск, вновь скрылось за небесной ширмой. Александр вскинул руку – в тени от циферблата остались только крохотные риски, растерявшие серебряный блеск.
– Время-то позднее…
– Знаю, – тут же упавшим голосом откликнулась она.
– А там до дома, как оно обычно бывает, еще и идти…
– К несчастью, – кивнула она. – Но там не страшно, если только людей нет. Или собак.
Александр улыбнулся, на несколько шагов приблизился к девушке. Затихающий шелест женского дыхания едва касался ворота мужской рубашки. Она смотрела на мужчину стойким, выжидающим взглядом, уверенно требующим разворота событий. Только худые руки, вычеркиваясь из общей картины, опущены вдоль тела, как у жертвы, скованной гибельным страхом.
– Я подброшу тебя, – объявил Александр с такой твердой интонацией, какой попросту невозможно перечить.
– Но вам же самим…
– Даже если я потеряю целую ночь, худого со мной ничего не случится.
– И правда, заблудшая душа, – тихо проговорила девушка.
– Это еще почему?
– Не знаю, – пожала плечами она. – Вам как будто бы податься некуда, – с чувством уязвленной гордости Александр обескураженно округлил брови, и девушка, уловив перемену настроения, тут же извинительно залепетала тонким голосом, чуть шагнув вперед, словно порываясь вспорхнуть, и едва не споткнувшись о собственные ноги. – Нет-нет, я не то имела в виду, я не хотела вас задеть, просто… Оставьте без внимания, – с обреченной усталостью махнула рукой она. – Это от замотанности столько ерунды с языка летит.