Тень над скульптурой
Шрифт:
– Недаром ведь списывают на ночь…
– Давайте лучше поедем. Не будем тянуть кота за хвост. А нет, – дернулась она, – подождите. Всего лишь секунду, мне нужно вещи забрать.
Она развернулась и твердыми семенящими шагами устремилась к бару, а потом скрылась за плотным занавесом. Прохлада позднего вечера приятно обдавала. Небо насыщенно-темное, как будто на холсте смешали все краски. Воздух наполнен ярким запахом хвои. Под ногами зеленые иссохшие иголки, кое-где чешуей сверкают шишки. И тишина, ни единого звука, как будто весь мир замер в ожидании…
Девушка
– Едем? – скромно проговорила она, как будто не веря, что ее в самом подбросят до дома.
Александр открыл машину. Запустил двигатель. Железо издало угрожающий рык, словно предупреждая об опасности, потом утихомирилось. Девушка устало выдохнула, как будто жалея обо всем на свете. Достала из сумочки складное серебристое зеркало, поправила темно-каштановую челку волос, практически касающуюся бровей. Очень хорошая внешностью, но с отпечатками изнуряющей скучной работы, какие не смываются и не поддаются маскировке косметикой…
– Ну, диктуй адрес.
– Это в Ушково… Я сама наберу.
Девушка открыла карту на мониторе. Ее худенькие пальчики без маникюра быстро защелкали по экрану.
– Еще дальше от города, – усмехнулся Александр.
– Я училась в Питере и мучилась каждое утро шесть дней в неделю, когда рано вставала, чтобы успеть на электричку.
– По бейджику Карина?
– Верно, – кивнула она.
– Некоторые специально носят на работе чужие имена.
– А вас как звать?
– Александр.
– Тогда будем знакомы.
Она протянула ладошку для некрепкого рукопожатия. Тоненькая ручка, какая и крохотную жизнь ни под одной угрозой не обидит, но через эту кожу сочилось столько тепла, сколько не вмещает в себя даже бьющееся сердце влюбленного романтика…
– У вас такая красивая машина, – Карина покрутила головой, любуясь карбоновым салоном и различными светящимися синим кнопочками на панели управления.
– Дорога как раз пустая и без постов… Поедем побыстрее?
– Я никогда не ездила слишком быстро.
Очарованная до головокружения изяществом спорткара, она отвечала не думая, лишь бы не обижать молчанием.
– Значит, решено.
– Я вроде никуда не тороплюсь, но… Машина просто чудо! Это гоночная? – шутливо прозвенел ее тонкий голосок.
– Мечта с юности. Из гоночной в машину для души… – не без иронии хмыкнул Катаев.
– Как легко вам говорится… Как будто эта машина – игрушка.
Александр в возмущенном удивлении поднял брови, и девушка тут же слегка побледнела. Ее расширенные глаза отражали одновременно и страх, и невинную чистоту намерений и мыслей…
– Нет-нет! – вдруг очнувшись, затараторила она. – Я ни в коем случае не хотела вас обидеть, просто… Так много людей едва концы с концами сводят, берут кредиты, чтобы купить дешевую машину или… А вы разъезжаете на дорогущей ради души, потому что можете себе позволить… Я ни в коем случае не обвиняю вас, каждый получает то, что он
– А, впрочем, пускай она и будет игрушкой… Как думаете, голодающие счастливы?
– Не знаю, наверное, нет, – пожала худенькими плечами она.
– М-да, простоватый вопрос… – как будто бы отгоняя неудачливого суфлера, он поправил волосы, что своевольно спустились на бок, а потом всем телом повернулся к девушке. – Вы из небогатой семьи?
– Нет. Мой родители спились. Отец три года назад умер, мать все еще допивает свой век.
– Кажется, вы говорили, что не считаете себя несчастной.
– Во всяком случае, не помираю с голоду.
Она неловко улыбнулась и, смутившись, уставилась в окно, за каким фонарный столб непрерывным потоком сбрасывал на опустевшую стоянку прозрачно-желтые струи света.
– Ладно, что тянуть. Едем.
– Но вы ведь… – взволнованно спохватилась Карина, когда Александр уже вырулил на дорогу. – Вы же не считаете меня какой-нибудь пустышкой или дурочкой…
– С чего бы это вдруг?
– И опять я не знаю, – она в очередной раз пожала тонкими плечами и усмехнулась, словно с позором высмеивая саму себя, но со стороны. Ее веки, налившись свинцом, потянули взгляд вниз. Наполненная пошатнувшейся безмятежностью, вольная певчая птица, привыкшая свистеть на просторе ветвей и внезапно угодившая в клетку-капкан собственных слов. Она выглядела человеком, в чье осознание метко стукнула истина: вот-вот невозвратно ускользнет, потеряется то, что никогда в жизни не могло ему принадлежать, но что по какой-то озлобленной иронии судьбы внезапно и на совсем крохотный отрезочек мгновения свалилось на голову первым снегом.
– Я бы мог вам многое показать.
– Например?
Александр раздул лукавую улыбку – один черт знает, какими правилами порой руководствуется человеческий разум. Взгляд нацелен в даль освещенного шоссе. Крепче сжав руль в неотступной решимости, Катаев, как будто угрожающе, процедил:
– Держись.
Не зная преград, спорткар резво бросился в ночную тишь, строго держась полосы. Разгоряченный метал с шумом разрезал воздух. Мотор ревел устрашающе громко, и любой, даже самый скандальный, разговор был заранее обречен на неудачу. Карина, скованная страхом и азартом, боясь шевельнуться, набрать в легкие воздух, вжалась в сиденье как в последнюю опору. Она глазами хваталась за каждый расплывающийся, вытянувшийся от скорости объект, какой мгновение спустя в бесконечной череде сменялся другим…
Спорткар постепенно сбавлял скорость, пока не притормозил возле обочины. Слева лунный круг отражается в едва покачивающейся волнами черной глади залива. Частое волнительное дыхание, а на светлом личике, за каким копна взъерошенных темно-каштановых волос, все равно довольная улыбка.
– Уши заложило, – куце проговорила она. – Дай минутку прийти в себя.
Александр опустил окно – прохладный воздух лениво потек в салон. В этой свежести, к какой примешивалась чернота ночи, казалось, таились озвученные шепотом желания миллионов мечтающих…