Тень Саддама Хусейна
Шрифт:
– Более пяти лет назад. Он был в казармах, в местечке под названием Чамчамель, недалеко от Киркука.
– Да, он был там, - согласился Абдулла.
– Я писал ему туда. Что ты делал в таком месте?
– Я был там в командировке.
– От министерства образования?!
– недоуменно спросил Абдулла.
Я долго смотрел на Абдуллу. Мне было тяжело. Иногда мне нужно было кому-то доверять. Возможно, из-за этого и погиб Мухаммед.
– Я никогда не работал в министерстве образования. Эта история была ложью.
Абдулла недоуменно
– Перед тем как я расскажу остальное, - продолжал я, - ты должен обещать мне, как мой самый дорогой друг, что никогда и никому не скажешь того, что я собираюсь рассказать. Ради нашей с тобой безопасности. Это строго секретно.
Абдулла выглядел оскорбленным.
– Конечно, Миклеф, верь мне. Но в чем же дело?
– Ты наверняка помнишь, что, как-то утром, перед тем как я уехал в Багдад, меня забрали солдаты Республиканской гвардии.
– Да. Я очень волновался. Я думал, что тебя арестовали. Я помню, что после этого ты стал загадочно скрытным.
– На самом деле меня возили к Саддаму Хусейну.
– Что?
– невольно усмехнулся Абдулла.
– Ты встречался с Саддамом Хусейном?
– Это странная история. Мой зять, Акрам, которого ты знаешь, упомянул своему начальнику, что я похож на Саддама. Меня вызвали к нему, и... с тех пор я работаю у него.
Абдулла ещё улыбался, но глаза его расширились от изумления.
– Невероятно. Я с трудом могу поверить. И в чем состоит твоя работа?
Я заколебался вновь.
– Я подменяю его, - наконец ответил я.
– Ты его подменяешь?
– Абдулла недоверчиво покачал головой.
– Я слышал, что Саддам использует двойников, но думал, что это просто правительственная пропаганда. Ты появляешься на публике вместо него?
– Да. Садун говорил тебе, что в Чамчамеле он встречался с Саддамом?
– Говорил. Вернее, он сказал, что говорил с ним. Это был ты?
– Да.
– Я рассказал Абдулле большую часть того, что произошло с 1979 года.
– Что об этом думает Амна? Она вроде бы презирает Саддама.
– Ей не нравится ни он, ни его семья, но она понимает мою ситуацию.
– Разумеется, деньги её не интересуют, - заметил Абдулла, - но не находит ли она трудной такую двойную жизнь?
– Почему двойную?
– Ты же знаешь, что её отец был коммунист, как и все его дети. И Амна в том числе.
– Да, возможно, - отмахнулся я, - но Амна не активист.
– Ты уверен?
– Ты что думаешь, я не знаю, чем занимается моя жена?
– несколько раздраженно спросил я.
На самом деле я не был так уверен в пассивности Амны. Допустим, после рождения Салиха её ожесточенность по отношению к режиму приутихла. Сначала я относил это за счет послеродовой депрессии, однако, даже после того, как она оправилась и начала возвращаться к нормальной жизни, она больше не упоминала Саддама. Я надеялся, что материнство отвлекло её от политики, но позже у меня появились подозрения, что её терпимое отношение к Саддаму
– Как там её братья?
– осведомился он.
– Я не так часто вижусь с ними, но уверен, что они ничего не знают.
Абдулла пожал плечами:
– Раз ты уверен, то это не мое дело.
Мысли о контактах Амны с ИКП вызывали неприятные ощущения. Я постарался не думать об этом.
Перед расставанием Абдулла заверил меня, что сохранит в тайне наш разговор, и попросил меня больше не пропадать так надолго. Я почувствовал себя очень виноватым, перекладывая часть своего бремени и на него, который ещё не оправился от пережитого горя.
– Держись, Абдулла. Если я понадоблюсь, ты знаешь, как связаться со мной, когда бы это ни было.
– Хорошо, но ты тоже будь осторожен. Ты заплыл в опасные воды.
– Я буду осторожен, - обещал я, но слова эти ничего не значили.
Когда меня привезли обратно в Багдад, я удивился, увидев огромную пробку, образовавшуюся из машин, двигавшихся в противоположном направлении. Поскольку иранцы продвинулись аж до Мехрана, повсюду носились слухи о сдаче города и народ спешно уходил на запад в сторону Иордана. Все больше распространялись слухи о заговорах и терактах, а поскольку ценой мира была жизнь Саддама, возрастало число иракцев, склонявшихся к тому, чтобы заплатить эту цену.
Мэр Багдада Самир Мохамед оказался вовлеченным в широко освещавшийся скандал в связи с делом английского бизнесмена Яна Рихтера. Из-за этого несколько недель мой зять Акрам, служивший у мэра, очень волновался.
Однажды вечером он зашел ко мне без моей сестры. Он очень нервничал, отказался от чая, предложенного Амной, и сказал, что хотел бы поговорить со мной наедине. Когда Амна вышла, он сразу заговорил о деле.
– Кто-нибудь спрашивал тебя обо мне?
– спросил он с дрожью в голосе.
– О чем ты?
– Микаелеф, ты, пожалуйста, со мной в такие игры не играй. С кем ты имел дело?
– Ни с кем, - твердо ответил я.
– Но скажи мне, имеешь ли ты какое-то отношение к истории с Самиром? Все же ты женат на моей сестре.
– Я ничего не сделал!
– заявил он, как мне показалось, не слишком уверенно.
– Но я... м-м... был другом Самира, а многие из тех, кто его знают, имеют сейчас дело с ребятами из госбезопасности.
– Если ты ни в чем не виноват, тебе нечего бояться.
– Я был его другом, а этого вполне достаточно для того, чтобы осудить меня!
– Возможно, это уже нельзя изменить, а я постараюсь тебе помочь. Но в чем они могут обвинить тебя?
– Есть кое-что, - грустно вздохнул Акрам.
– Что же?
На лбу его появились бисеринки пота.
– Ты должен поклясться, что никому не скажешь.
– Во имя Аллаха!
– я начинал терять терпение, - я же брат твоей жены, ты - отец трех моих племянниц. Разумеется, я никому не скажу. Что случилось?