Тень Саддама Хусейна
Шрифт:
– У меня есть пишущая машинка, - заявил он.
– Да ну?
– Да, у меня есть пишущая машинка, и она не зарегистрирована.
Я с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. Недавно Саддам объявил, что хранение и использование пишущих машинок, принтеров и ксерокопирующих аппаратов, если они не зарегистрированы, незаконно. Иностранцы, включая журналистов, не могли более ими пользоваться. Его беспокойство выросло до такой степени, что он объявил смертную казнь для тех, кого уличили в публичных нападках на президента, партию Баас или Конституционную Ассамблею. Учитывая специфику
Я успокаивающе положил руку ему на плечо.
– Акрам, у меня тоже есть пишущая машинка. Должен признать, что и у меня выскочило из головы, что её надо зарегистрировать. Спасибо, что напомнил мне. Я это сделаю прямо завтра и полагаю, что ты сделаешь то же самое.
Было очень трудно воспринимать Акрама всерьез, но, по крайней мере, он убедил меня, что не участвовал в аферах Самира, - у него бы просто на это мозгов не хватило. Разумеется, его ожидание ареста так и не оправдалось.
Самиру не было предъявлено никаких обвинений, напротив, его пригласили на пост министра высшего образования. Я знал, что он получал огромные взятки у Рихтера за выгодные контракты. Никто не сомневался в его вине, однако его, как приближенного к Саддаму человека, решили продвигать вверх по служебной лестнице. Прошло ещё три года, когда Саддам, наконец, уволил Самира и поместил его под домашний арест в его же доме, где он содержится и по сей день.
Рихтеру не так повезло. Его обвинили в незаконной передаче средств "сотруднику правительства Ирака" и приговорили к двадцати годам каторжных работ.
Ход войны стремительно менялся. В январе Иран атаковал территорию возле аль-Басры. Иранцев удалось остановить лишь на расстоянии выстрела от города. Многие иракцы гадали, сможет ли Саддам сохранить свою власть. Я испытывал смешанные чувства по поводу дальнейшей судьбы Саддама. В глубине души я желал его падения, но отчетливо представлял, какие опасности мне грозят в случае его смерти. Сообщения о его аресте или убийстве вызовут волнения на улицах, и Багдад станет опасен для двойника Саддама. Реальность такой ситуации заставляла меня серьезно обдумывать каждый мой следующий шаг.
Между тем рядовые иракцы многого не знали о реальных событиях. США страстно желали очистить Средний Восток от исламских фундаменталистов для того, чтобы контролировать мировые нефтяные ресурсы. Во время дипломатических встреч американцы постоянно отклоняли предложение прекратить военную помощь Ирану. В то же время и по той же причине Саддам неуклонно наращивал свой арсенал.
После похищения курдской делегации в Багдаде в прошлом году в случае нападения Ирана на северо-восточную границу Саддам уже не мог рассчитывать на поддержку местного курдского населения. Ситуацию немного упрощало то, что на иранской территории многие курды довольно прохладно относились к режиму Хомейни, однако этим благоприятным обстоятельством Саддам воспользоваться не мог.
Кузен Саддама Али Хассан аль-Мажид был яростным сторонником жесткой тактики. Репутацию свою он заслужил, подавляя беспорядки в городах и поселках, где часто происходили выступления против режима. Сейчас Саддам собирался с большим размахом
Чтобы решить эту задачу, Али решил воспользоваться химическим и бактериологическим оружим - секретным вооружением Саддама. Об этих видах вооружения я узнал много нового от одного ливанского биолога, который во многом расширил мое образование. Это произошло на приеме во дворце. Прием был устроен в честь иностранных ученых, сотрудничающих с арабами. Саддам старался по возможности избегать таких приемов, и так как планировалась лишь краткая речь с последующими двумя-тремя рукопожатиями, мне было приказано заменить его.
В главном конференц-зале на прием собрались более пятисот мужчин и около двадцати женщин. Это были известные химики, физики, инженеры, врачи и другие достойные личности. Вечер был ничем не примечателен, и я решил, что уже получил свою долю заискиваний и подобострастия, - они изливались на меня со всех сторон. Сопровождаемый Хашимом и тремя гвардейцами за компанию, я медленно продвигался к выходу. Я разговаривал с парой турецких инженеров, перехвативших меня буквально в метре от выхода, как вдруг нас перебил женский голос:
– Извините, ваше превосходительство, могу я поговорить с вами?
Я обернулся и оказался напротив привлекательной женщины лет тридцати. Подражая поведению Саддама в подобных ситуациях, я наградил её своей фирменной улыбкой во все лицо.
– Конечно, дорогая моя, - ответил я, подходя ближе, - в чем дело?
– С вашего позволения, не здесь. Не могли бы мы куда-нибудь выйти?
Хашим с беспокойством взглянул на меня, а трое инженеров понимающе осклабились. Для президента подобные предложения с сексуальным подтекстом, пусть даже иногда в надежде добиться освобождения арестованного родственника, были обычным явлением.
– Я очень занят, - ответил я небрежно, заметив, что вокруг нас собираются люди.
– Может быть, вы зайдете ко мне в кабинет позже? Я всегда рад встретиться с достойным человеком, оказывающим помощь нашей стране.
– Ваше превосходительство, это дело не терпит отлагательства, заявила она взволнованно.
Хашим, в ответ на мой вопросительный взгляд, пожал плечами, что я истолковал, как свободу действий. Выйдя из зала, я, Хашим и женщина пересекли коридор и вошли в небольшую комнату, где был низенький столик и несколько стульев. Мои охранники из СРГ последовали за нами и заняли позицию снаружи у двери.
Сев на стул, женщина с беспокойством взглянула на вошедшего Хашима.
– Мне действительно нужно поговорить с вами наедине, господин президент, - серьезно сказала она.
– Не беспокойтесь, все, что вы скажете, я должен буду обсудить позже с моим помощником, тем более если дело очень важное, поэтому можете говорить смело.
С видимой неохотой она все же приступила к рассказу.
– Меня зовут Инахри Ахмад аль-Базаз. Я - биолог из Ливана. Я в Ираке восемнадцать месяцев, работаю в исследовательской лаборатории комплекса Салман Пак. В мою задачу входит участие в работах по культивации западнонильского вируса.