Тень железной руки
Шрифт:
— Стало быть, тебя она послушает? Постой, ты сказала Гальн? Эббен Гальн?
— Верно, — кивнула Рия. — Ты его знаешь?
— Слышал о нём. Он, кажется, хирург из Мерцбурга? В академических кругах подобные люди на слуху. Не знал, что Гальн в Энгате. Пусть Эдвальд Одеринг и прогнал отсюда имперскую власть, но ригенские люди по-прежнему слетаются сюда, как мотыльки на огонь. Энгата, как и прежде, остаётся тем диким краем, где всегда представится случай проявить себя.
— Чего это вы там про его величество говорите, имперцы? — недобро проворчал лежащий на койке рядом мужчина, которому Рия меняла
Он был молод, об этом говорили редкие чёрные усики над губой и искреннее возмущение, с которым он задал этот вопрос. Альбрехт только сейчас осознал, что при привычке обратился к внучке на ригенском, и всё это время они продолжали говорить на родном языке. Рия не нашлась, что ответить, но, к счастью, маг нашёл выход из положения.
— Его величество пригласил меня на турнир, а я предлагаю внучке пойти со мной, — непринуждённо сказал Альбрехт.
— Ааа, — мрачная усмешка человека была похожа на скрип плохо смазанной двери, — счастливые люди. А мне туда теперь уже путь заказан. Да и какой толк глядеть на то, в чём сам поучаствовать не сможешь? Расстройство одно. Ну его… Сам виноват.
— Сир Брандон сломал руку на тренировке, — пояснила Рия Альбрехту.
— Да какая там тренировка… — он, видимо, по привычке махнул рукой в повязке, и тут же простонал от боли. — Что я за рыцарь буду, если не признаю собственной ошибки? Вчера скучно стало, чёрт дёрнул в кабак пойти, а там эти, с Моирвена, лужёные глотки. Ну, мы и надрались до неприличия, а после состязаться вздумали. Так я и рухнул с коня, как мешок с дерьмом. Глупая история. Буду вам признателен, леди, и вам тоже, иноземный господин, если она не покинет этих стен.
— В таком случае вы легко отделались, — покачала головой Рия. — Пару дней назад сюда принесли беднягу со сломанной шеей. Тоже с лошади упал. Увы, прибыл сюда он уже мёртвым.
— Бесславная кончина! — горько воскликнул рыцарь. — Впрочем, в моей истории тоже чести мало. А ведь с самой Могилы эльфа сюда приехал. Только бы лорд Гвил не прознал…
— Обещаю, кроме нас об этом никто не узнает, — уверил Альбрехт. — Вы надеялись победить или просто решили поучаствовать?
— Победить, разумеется, — обиженно ответил сир Брандон. — А как иначе? Тот, кто одолеет всех противников в серии поединков в конце турнира, станет новым командующим королевской гвардии. О большем простой рыцарь, вроде меня, и мечтать не смеет.
— Но ведь вы, не сочтите за грубость, так молоды, — улыбнулся Альбрехт.
— Дэйну Кавигеру из Лейдерана было всего двадцать три, когда он получил столь престижный титул, — парировал рыцарь. — Да и потом, чего стоит наша жизнь без мечты?
Искренне пожелав молодому парню удачи, Альбрехт условился встретиться с Рией вечером, чтобы узнать, получилось ли у неё отпроситься. После заката девушка радостно сообщила об успехе. Решая, в какой из трёх дней турнира лучше всего использовать этот выходной, они выбрали последний, в котором определится новый командующий гвардии: просить матушку Анету отпустить её больше, чем на один день, Рия не посмела.
На следующий день Альбрехт имел честь лицезреть церемонию открытия. Пусть и отправиться туда предстояло в одиночку, но не воспользоваться королевским приглашением маг счёл невежливым. Всё необходимое
Место короля в ложе представляло собой деревянный трон под плотным навесом, защищающим от палящего летнего солнца. Альбрехт сидел достаточно близко, чтобы хорошо видеть ложу: голову его величества венчает та же корона, что и на переговорах, венец из серого металла с обращёнными к небу зубьями клинков.
По правую руку от короля чинно восседала женщина в светлом церковном одеянии, матриарх Агна, которую Альбрехт уже видел на переговорах. Слева же ёрзал тучный мужчина с чёрной бородой, густыми курчавыми волосами и беспокойным лицом, облачённый в зелёное. «Должно быть, один из лордов», — подумалось Альбрехту. Всё-таки хорошо, что он не растерял остроты зрения за годы жизни в отличие от брата, привыкшего трудиться при дрянном освещении.
Чуть ниже находились места членов тронного круга. Правда, из пяти мест занято было всего три, и одно из них — верховным книжником Илберном. Он сидел со скучающим видом, то и дело утирая платком лысую голову.
На ристалище вышел полнотелый черноусый герольд со свитком в руке, облачённый в просторную накидку, разделённую на две разноцветные половины. На красной половине одеяния красовался грифон, вышитый золотой нитью, на чёрной же — сжатый кулак, вышитый серебром. Герольд развернул длинный свиток и принялся громогласно зачитывать имя каждого участника турнира.
Десятки рыцарей из разных краёв Энгаты, несущие щиты с собственным гербом, один за другим вышагивали по длинной размеченной площадке под взглядами сотен глаз, в сопровождении торжественной меди труб и чеканного стрёкота барабанов. Подле каждого из них шёл оруженосец, сжимающий знамя дома, которому служил тот или иной рыцарь. Впрочем, некоторые знамёна изображали тот же герб, который нарисован на щите, говоря о том, что их обладатель не имел ни постоянного сюзерена, ни земель, которые тот мог бы ему даровать. Прочие участники турнира глядели на них со смесью жалости и пренебрежения, ведь как гласила старая поговорка: жизнь рыцаря стоит столько, сколько стоит его знамя. А чего она стоит в нынешние неспокойные времена, если на нём нет символа могущественного дома?
Лишь когда длинный список подошёл к концу, герольд перешёл к правилам турнира. В первый день доблестные рыцари состязаются в стрельбе из лука, во второй проведут верховые поединки, а в третий — поединки пешие. Также говорилось о групповом сражении оруженосцев и, что заинтересовало Альбрехта куда больше, битвах магов. Последним, что объявил герольд, было имя управителя турнира. Им, милостью его величества, был назначен Бреон Ашербах, кастелян Чёрного замка. Худой и убелённый сединами, он встал со своего места прямо у ограждения ристалища и склонил голову, выражая почтение зрителям.