Тени тянутся из прошлого
Шрифт:
Само собой, копать дальше стражи мира не стали. А на кой? Преступник есть, признание вины есть. Мотив есть — ограбление. Чего больше? Чтобы завершить дело, этого более чем достаточно.
Грызла досада. А что поделаешь?
Нравится ему или нет — дело закрыто. Да, предстоит еще рассмотрение в суде — но это чистая формальность.
Можно проверить личность этого горе-грабителя. Может, и всплывут его связи с кем-нибудь из тех, кого называл Макки. Но едва ли. Разве что парень окажется связан с кем-нибудь из мелких сошек.
Хотя —
Надо хватать остальных, до кого выйдет дотянуться. Время работает против него.
По большому счету, что ему за разница, что там наворотили стражи мира? Они выполняют свою работу. Как могут. Вполне возможно, им никто и не платил за то, чтобы остановились на версии банального ограбления. Они просто выбрали наиболее простой путь. Это свойственно всем людям.
Самому ему никто не мешает продолжить расследование. Он отчитываться ни перед кем не обязан. Ни в причинах своих поступков. Ни о самом факте, собственно, совершения тех или иных ходов. Тем паче, что ходов у него на ближайшие обороты планируется — страшно представить, какое количество! И продолжение расследования — далеко не самая крамольная часть его планов.
*** ***
Вот и все. С почтенным Нуто покончено.
Охитека с усмешкой рассматривал фотографии. Отличное качество! Это ведь копии тех, что сделали на месте, где обнаружили тело.
И работа хорошая. Прекрасная инсценировка нападения уличной шпаны. Ограблен и убит. Концов никто не найдет.
Да и искать не станет: у стражей мира других дел полно! Что им очередное ограбление на улице? Ну, проломили голову художнику. Мало ли таких же обивает пороги галерей и меценатов? Одним молодым дарованием больше, одним меньше. Никто и не заметит. А кто заметил — через сутки-двое забудут.
Что особенно приятно — не пришлось прибегать к помощи храмовников.
Хватило связей среди стражей мира. Да и те понадобились лишь, чтобы получить полный отчет. Точнее — полную копию дела, заведенного в связи с гибелью молодого, но успевшего зарекомендовать себя художника.
Забавно, если так подумать: дело об убийстве Нуто один-в-один повторяет подробности дела об убийстве Тииса.
И тут, и там — вульгарное ограбление. Безо всякой подоплеки. Никаких связей с криминальными структурами, никакого промышленного шпионажа. Просто какой-то мелкий вор или грабитель выбрал определенного человека. Случайно.
Интересно, заметит еще кто-нибудь иронию в повторении деталей двух дел, никак между собой не связанных?
Даже если и заметит — доказательств нет. В этот раз он обошелся даже без помощи храмовников. И это внушало гордость за самого себя. Десятка лет не прошло, как он сколотил-таки внутри собственной службы безопасности ядро людей, которым может доверять! Пусть это доверие и условное.
*** ***
—
Ну, благодарение всем богам! Скандал никак не мог подождать, пока он поест.
— Это? Я, — Охитека с легким удивлением пожал плечами. — Я знаю, что я — это я. Но спасибо, что сообщила.
— Не придуривайся! — заорала она. — Ненавижу тебя, — замолчала, только взгляд горел бешенством, и из груди вырывалось шумное тяжелое дыхание. — Это ведь ты. Ты убил Нуто!
Она шагнула вперед, захлопнула за спиной дверь. Хвала Спящему, надоумил взбалмошную женщину! Не хватало, чтобы кто-нибудь услышал все это.
— Чего? — брови сами собой приподнялись вверх.
Охитека даже удивился — насколько натурально ему удалось изобразить голосом удивление. Пожалуй, он мог бы сделать неплохую карьеру в качестве актера.
— Твой художник гикнулся?
— Оставь свое притворство своей любовнице! — выкрикнула Ловелла. — И эти гнусные словечки, — она всхлипнула. — Ты... твои обормоты — я не знаю, кто! Охрана, или эти твои храмовые бойцы, или твой драгоценный уголовник. Нуто мертв!
— Я впервые от тебя об этом слышу, — холодно отозвался он, откидываясь на спинку стула. — И я не понимаю, зачем ты портишь мне обед этими подробностями. Вэл, ты считаешь, мне делать больше нечего — гонять охрану, чтоб свернуть шею какому-то цыпленку, возомнившему себя художником? Или ты считаешь, храмовые бойцы — это девки продажные, что им можно выдать любой приказ, и они побегут его исполнять? Насчет Роутэга — это подло. Я понятия не имею, жив ли он еще. Охрана моя, кстати, землю носами роет уже несколько суток, пытаясь его найти. Безуспешно! Не уверен, что еще увижу его.
— Ты мне что, решил на жизнь пожаловаться?
— Я пытаюсь донести до тебя простую мысль. Моим людям есть чем заняться, кроме как убивать свободных художников. И мне тоже. Нет, мне, конечно, досадно, что моя жена спит с кем попало. Но ладно, я сам виноват. И, пока ты вела себя более-менее прилично, я соглашался закрывать глаза на твои милые шалости. Но... сейчас ты перешла границу.
— Что?! — она задохнулась от возмущения.
Ненависть, горевшая во взгляде, сменилась изумлением.
— Вэл, это чересчур, — устало повторил он. — После такого, — осекся, помолчал несколько мгновений. — После такого я не уверен, что хочу продолжать делать вид, что мы — семья. Я забираю Алиту и уезжаю в квартиру, которую снял. Захочешь увидеть дочь... разберемся позже, какой порядок назначить. Я не собираюсь совсем лишать Алиту матери. Но тебя... тебя я видеть на нашей квартире не желаю, — отбросив ложку, поднялся из-за стола.
Аппетит пропал.
Нет, что все-таки за пакость — он ведь знал наверняка, что убийцы не оставили следов, которые могли бы вывести на него! Но нет, женщина попросту догадалась — а на доказательства ей плевать.