Тени тянутся из прошлого

Черепашка Гульнара

Охитека точно знал, что Ловелла не посмеет возражать против того, чтобы он забрал Алиту. Только не после того, как она открыто призналась — ее с покойным Нуто связывало куда больше, чем деловые отношения. К тому же сейчас она слишком взвинчена. Слишком потрясена его гибелью, ей не до дочери. Хоть она даже сама себе в этом не сознается.

И Охитека уверен был, что в данном случае почтенный Ширики его поддержит. Да, Вэл ему — дочь. Но слишком уж явно она плюнула на приличия.

Глава 47

—

Па? А почему мама с нами не поехала?

Охитека вздрогнул, взглянул на дочь. Она глядела внимательно, как-то совсем по-взрослому.

К немалому его изумлению, Алита не стала спорить и возмущаться, когда он забрал ее из танцевальной школы и, вместо апартаментов в своем офисе, привез в квартиру, которую снял. Не плакала, не требовала увидеться с матерью. Сам Охитека старался больше времени проводить с дочкой. Хоть ее няни и наставницы остались прежними, но пропадать оборотами напролет, не показываясь на глаза дочери, которую сам забрал, было бы неправильно.

Прошло четыре доли суток, прежде чем она заговорила о матери.

Что же ей ответить? Врать ребенку — последнее дело. Но такая правда — еще хуже. Не рассказывать ведь о безвременно погибшем художнике, ставшем причиной последнего скандала!

— Мама, — заговорил он, подбирая слова.

— Вы поругались, — обвиняющим тоном заявила Алита. — Опять! Это из-за тети Кэтери?

— А Кэтери здесь при чем? — изумился Охитека. — Нет, твоя мать даже не вспоминала об этом, — он помолчал.

Вот те раз! Алита видит и понимает куда больше, чем он привык считать.

Или это — результат стараний Вэл? И не спросишь ведь. Не хватало еще ребенку этой истории! Да и что за история — как они с Кэт погрызлись девять лет назад и разбежались?

— Но тогда почему мама не поехала с нами?

— Мама правда на меня разозлилась, — он тяжко вздохнул. — У нее... проблемы начались на работе. В галерее. И она почему-то решила, что эти проблемы — моя заслуга. Она почему-то решила, что я решил навредить ее галерее. Хотя мне это не нужно.

— Значит, это ты на маму разозлился?

— Ну, — он помолчал. — На такое трудно не разозлиться. Это несправедливо, в конце концов! У меня дел по горло, а я, по ее мнению, хожу вокруг галереи и только и думаю, чего бы там напортить.

— А ты ничего не портил?

— Когда я должен был этим заниматься? Я уж не спрашиваю — зачем мне это нужно, — Охитека покачал головой. — Малыш, я оборотами пропадаю на работе. И я был рад, что твоей матери есть, чем заняться. У меня не было причин устраивать ей неприятности в галерее. Тем более, что мне и некогда было этим заниматься.

Тяжко вздохнул. Дожил — врет ребенку! Да не какому-нибудь, а родной дочери. Хотя он, кроме дочери, никаких других детей вблизи и не видел.

Хотя занимайся демагогией или нет — а на душе от того не менее противно.

Ведь не хотел врать Алите! Считал

это недопустимым. Недальновидным. И поди ж ты — нашелся повод. А главное — как правдоподобно, как натурально прозвучало это вранье! Только этим и остается утешаться: что дочка никогда не узнает, что отец сказал ей неправду.

Но не объяснять ведь ребенку, что почтенного Нуто, вполне вероятно — любовника матери, пришибли в темной подворотне по его приказу!

И пристукнули его не из-за Ловеллы. А из-за того, что сливал вытянутые из нее сведения на сторону. Малевал бы художник свои картины, не отсвечивая — вполне мог прожить еще долго. Долго и благополучно. Но его угораздило спутаться с подозрительной компанией. И случилось это уже после того, как он получил спонсорские дотации от галереи, где выставлялись его картины!

Денег ему мало показалось.

Что ж, насколько выяснил Охитека, почтенному Нуто и впрямь удалось заработать неплохую прибавку к жирной спонсорской помощи, полученной от Ловеллы. Хватит на роскошный гроб и шикарные похороны. На широкую ногу, с большим количеством приглашенных и музыкой от самых высокооплачиваемых групп на трех континентах.

— Я скучаю по маме, — голосок Алиты прервал нить размышлений.

— А она тебе не звонила? — растерялся Охитека. — Ну... можешь ты ей позвонить.

— Прямо сейчас?! — малышка просияла.

— Конечно! — он потянул трубку со столика. — Вот, с моего позвони, прямо сейчас. Я тебе номер наберу.

Интересно, дома сейчас Вэл или где-то гуляет? Конец нечетного оборота.

Неважно. Это дочь с ней хочет разговаривать, не он. Охитека набрал номер и, дождавшись, чтобы пошли гудки, протянул трубку Алите.

Сам откинулся на спинку дивана. Интересно, что предпочтет малышка: поговорить здесь, в его присутствии, или уйдет в другую комнату?

В просторной квартире — даже слишком просторной, как на его вкус! — было пусто и гулко. Да, в нечетный оборот с Алитой находились няня, пара работниц, занимавшихся домашним хозяйством, учителя. Но сейчас они находились здесь вдвоем. Охитека не хотел видеть рядом с собой посторонних людей — пусть это даже прислуга — во время отдыха. А уж с дочкой он как-нибудь справится. По-хорошему, он и на занятия сможет отвезти ее сам. А няня пусть отдохнет долю-другую суток.

— Чего тебе нужно?!

Голос Вэл прозвучал так громко, что Охитека прекрасно услышал его с расстояния пары шагов — Алита устроилась в кресле по соседству. Даже он вздрогнул и поднял голову. А Алита попросту выронила телефон. Ну конечно — наверняка она и не слышала, чтобы мать разговаривала таким тоном. Малышка в растерянности уставилась на отца.

— Ну, говори! — резко приказала Ловелла. — Чего ты молчишь?

На глазах дочери заблестели слезы. Да что ты будешь делать! Одна разоряется, вторая не может подать голос. Он дотянулся, подхватил телефон.