Тени забытой шестой

Дорогожицкая Маргарита Сергеевна

— Чего же ты хочешь? Говори. Не стесняйся… Я все умею, все сделаю… — в ее голосе появились бархатные нотки, от которых в теле разливалась сладкая дрожь.

Господи, дай же мне силы… Я погладил ее по голове и за подбородок заставил поднять ко мне лицо, чтобы заглянуть в эти до одури громадные серые глаза. Клубящееся в них безумие было подобно ушату холодной воды.

— Я хочу, чтобы ты меня вспомнила, Люба.

И уловив в ее глазах досаду и растерянность, я добавил:

— Да, вот такой я… извращенец.

Отодвинув ее от себя,

я на негнущихся ногах пошел прочь.

Решетки поставили на следующий день. Моя пленница вела себя на удивление смирно, сбежать не пыталась, все утро просидела в библиотеке. Уж не знаю, читала или делала вид, что читает, есть не просила. И вот последнее меня очень обнадежило. Однако есть ей все равно требовалось, поэтому обед я принес сам — разделить с ней трапезу и проверить, что с ее тенью.

Люба сидела в кресле с книгой в руках, подобрав ноги под себя и кутаясь в одеяло. Тень послушно повторяла ее позу на полу. На мое приветствие отлика не было. Безумица принципиально не замечала меня все то время, пока я гремел посудой и выставлял из ящика на стол в библиотеке разные вкусности, которые вардовый кашевар наготовил специально для нее.

— Кушать подано, — наконец объявил я. — Кстати, если пообещаешь не устраивать поджогов и не баловаться с огнем, разрешу растапливать камин.

Она наконец отложила книгу и прищурилась:

— И ты поверишь моему слову?

— Конечно. Ты же его держишь. Садись обедать.

— Я не голодна.

— Хм… Нет аппетита? Раньше помнится…

— Тиффано, — резко оборвала она меня. — Что ты от меня хочешь? Отыметь? Вот она я, давай. Сделаю все, как тебе нравится, исполню любую прихоть.

Я вздохнул и постучал ложкой по исходящей паром тарелке.

— Люба, бульон стынет. Иди ешь.

— Я не хочу.

— Иди ешь! — повторил я. — Через «не хочу». Изволь исполнить такую мою прихоть, ладно?

Она скрипнула зубами и перешла с кресла на диванчик рядом со мной. Подвинула тарелку, демонстративно съела пару ложек бульона, потом пробормотала:

— Странный вкус… Подливаешь мне вино, Тиффано? А… Я поняла. У тебя все получается, только когда я мертвецки пьяная лежу и не сопротивляюсь, да?

Я поперхнулся бульоном и закашлялся.

— Сдурела? — просипел я. — Больно надо о тебя руки марать!

— Хм… Так ты только руками можешь, да?

У меня начисто пропал аппетит.

— Ну хватит! Люба, я просто хотел с тобой поговорить, спокойно поговорить! Без вот этих пошлостей, издевок и подначиваний. Но если ты… Видит бог, я просто уйду, и ты останешься одна гнить в своем безумии! Разберусь с Антоном без тебя!

С этими словами я бросил ложку, отодвинул тарелку, встал и пошел к балкону.

— Подожди, — догнал меня ее голос. — Я больше не буду…

Чуть помедлив, она добавила:

— Больше не буду перечить.

Я остановился и повернулся к ней:

— И все съешь.

Она скривилась, но молча и быстро съела

весь бульон, потом отложила ложку, скрестила руки на груди и стала смотреть, как ем я. Я же не торопился. Однако стоило мне отодвинуть тарелку, как Люба заговорила:

— Ты убил меня, оболгал после смерти и украл даже те крохи славы, что мне полагались. А еще ты поставил под угрозу жизнь моего брата. Я хочу знать, зачем. Мне кажется, я имею на это право.

Легкий вызов в голосе, горделиво поднятый подбородок и недобрый серый туман в глазах. Я кивнул головой.

— Да, имеешь. И я тебе уже сказал, почему это сделал. Потому что люблю и хочу спасти, а не…

— Спасти? — лед в ее голосе, казалось, падал мне за шиворот и царапал кожу. — От чего же?

— От Источника. Орден Пяти собирался отправить тебя в Источник как Шестую, чтобы ты… Что тебе известно о проклятии Шестого?

Она молчала, буравя меня взглядом. Ее изящные пальцы вцепились в чашку с горячим чаем.

— Хорошо, я спрошу иначе. Что тебе известно о твоей предполагаемой прапрапрабабке Хризолит Проклятой?

Люба продолжала молчать.

— Мы, кажется, собирались поговорить… Разговор предполагает участие двоих. Но если ты не хочешь… — я пожал плечами и сделал движение, как будто собирался встать.

— У Любы есть прапрапрабабка? — с неподражаемой интонацией протянула она.

— Хватит! Хорош паясничать. Все серьезно. Проклятие Шестого заключается в том, что он или она носит в себе всю память прошлого, все знания и все… совершенные людьми грехи. И колдовство. Те колдуны, с которыми ты сталкивалась, никуда не девались… В смысле, их демоны никуда не исчезали. Они накапливались в Шестой, чтобы потом… очиститься в Источнике.

По ее губам скользнула бледная тень улыбки. Не ядовитой ухмылки, а именно улыбки, печальной и какой-то вымученной. Люба кивнула, подтверждая мои догадки.

— Но… — продолжил я, тяжело сглотнув, — Шестые из Источника не возвращались. Никогда. Хризолит Проклятая нарушила традицию. Ее насильно пытались отправить в Источник, и город Неж накрыло безумие. Ты же помнишь ту балладу про стрекоз…

Люба вздрогнула и расплескала горячий чай себе на колени.

— Вот демон!.. — она откинула одеяло, в которое была укутана, и схватила со стола салфетку.

— Так вот, в ней описаны реальные события… Источник не принял светлую воягиню Хризолит, но она сгинула и без него. Что именно произошло, должно быть тебе известно хотя бы из семейных преданий. Одним словом, Хриз… в смысле, Люба, я не хочу, чтобы ты… ушла. И все сделаю для этого.

— Зачем? — опять упрямо повторила она. — Зачем мне оставаться?

— Потому что я тебя… люблю. И ты обещала. Обещала вернуться ко мне.

— Ничего я тебе не обещала, Тиффано.

— Ты не помнишь, — горько сказал я. — Вот поэтому я и хочу, чтобы ты вспомнила меня и свое обещание. Потому что ты обещала. И не сдержала слово. Пыталась уйти. Нехорошо обманывать…