Тени забытой шестой

Дорогожицкая Маргарита Сергеевна

— Ну пожалуйста!.. — она вцепилась в меня с отчаянием утопающего, и я похолодел.

А что, если она и в самом деле не может остановиться и разрушает самое себя? Ей мерещились какие-то стрекозы, воевода упоминал, что она и раньше про них твердила… Рубиновая Искра стала ее навязчивой идеей, может, поэтому она и зашила рубин себе под кожу? Неужели перерождается? Я поднял ее с колен, обнял и заглянул в глаза:

— Люба, я правда не могу так… Это неправильно.

— Пожалуйста, Тиффано, ну пожалуйста!.. Я не помню… уже не помню… собственного лица!.. Не помню, зачем зашила рубин!.. Не помню… Все стирается!.. Я вообще есть? Дай мне зеркало, а?..

Вот теперь мне сделалось

по-настоящему жутко. Она не лгала.

— Хорошо, — еле выговорил я. — Зеркало тебе принесут.

Я удержал в своих ладонях ее лицо и вгляделся в серые глаза. Пугающий туман забытья клубился в них, и мне неожиданно представилось, как он медленно расползается по ее лицу, стирая черты, потом затапливает остальное… И у меня в руках остается лишь горстка пепла… или соли. К демону все! Какая разница!.. Я и так уже нарушил все мыслимые законы: светские, церковные и божьи… Одним больше, одним меньше.

— Я… я приду к тебе сегодня вечером. Проведу с тобой ночь.

— Правда? — просияла она, и наваждение схлынуло, как будто кто-то смахнул пыль со старого зеркала. — Я буду ждать. Во сколько?

Я покачал головой.

— Какая разница? У тебя все равно нет часов.

— Есть, — она хитро улыбнулась. — Будешь идти через Белый сад, присмотрись. Увидишь их. Так во сколько тебя ждать?

На мгновение показалось, что меня опять провели как мальчишку, но… нет, так сыграть невозможно даже для нее. Ну и пусть. Я попробую еще раз. Едва ли может быть еще хуже, чем сейчас.

— К девяти. Я приду к девяти.

Она кивнула, продолжая довольно улыбаться, слезы высохли, исполосованная в кровь задница тоже была позабыта.

— Зеркало, — напомнила мне Люба, когда я взялся за балконную дверь.

— Хорошо.

Когда дверь за мной закрывалась, безумица уже насвистывала себе под нос какую-то знакомую мелодию. Кажется, эта была та самая баллада про Мертвые земли, где золотые стрекозы обезумевшим вихрем падали на жителей и поражали их разум.

Проходя через Белый сад, я невольно замедлил шаг и огляделся. Что она там говорила про часы? Какие могут быть часы в саду? Неужели я стал верить в ее бредни? Но тут мое внимание привлекли изуродованные соляные розы. В их расположении была некая странность, и немного спустя я понял, в чем дело. Они образовывали правильную окружность, и каждая была… Вот демон!.. Каждая изображала цифру, а в центре… высился длинный соляной столбик, чья тень медленно ползла от полудня к часу дня. Теперь даже в шелесте соли мне чудилось издевательское тик-так…

ГЛАВА 14. Хризокола

Я напевала себе под нос ту самую балладу и растирала ноющую задницу, пытаясь привести мысли в порядок. Надо в купальню, смыть кровь. И сменить повязку на бедре. Но боль в пятой точке не шла ни в какое сравнение с ноющей раной, где пустотой зиял рубин. Рубин? Я не помнила, зачем его туда зашила, но знала, что для чего-то очень важного. А этот стукнутый на всю голову Тиффано его забрал! Но ничего, ничего… Я вспомню. Все вспомню!.. И стрекоз, и Искру, и рубин, и этого чистоплюя… Воображение рисовало кровавую страшную месть гаду, посмевшему поднять на меня руку. Одной посиневшей мордой ему уже не отделаться…

С головой уйдя под воду, я все равно не избавилась от мерзкого ощущения соли по всему телу. Казалось, ее ожившие кристаллы ползали у меня под кожей и шептали, шептали, шептали… Даже журчание и плеск воды не могли заглушить этот многоголосый шепот. Искра меня звала, сулила весь мир, просила взамен лишь мое безумие… Окружающее заполнял нестерпимый белый цвет,

играя оттенками серого и вспыхивая ноющей болью в висках. Соль была послушной, но обжигала снежной пустотой, заметая пургой мои воспоминания… Не безумие ей было нужно, а моя память! Та истончалась и рвалась в самых неожиданных местах. Лицо… Я вынырнула из воды и замерла, дожидаясь, пока поверхность воды успокоится, чтобы в очередной бесполезный раз вглядеться в собственное отражение. На меня смотрела незнакомая женщина. Ее волосы были немыслимо глубокого черного цвета с фиолетовыми вспышками, смуглая кожа оттенка кофе с молоком, но глаза… глаза были моими. Серыми. Я еще помнила, что они должны быть серыми, но уже ни в чем не была уверена. Волосы!.. Я скосила глаза и повертела в руках мокрые светлые пряди. Допустим, покрасила. Мое тело просвечивало белизной сквозь воду. Загорела? Но у незнакомки не было жутких шрамов! Я помнила, я видела, что у меня они есть! Я это я!.. Но кто она? Искра? Ее отражение вело себя чуточку иначе, чем я, как будто отставая от моего на пару секунд… Или на целую вечность?..

Я выбралась из воды и принялась растираться, чувствуя, как невидимые соляные крупинки царапают кожу. Рана на бедре пощипывала и чесалась. Надо переодеться, высушить волосы и подготовиться к вечернему свиданию. Больше права на ошибку у меня не было. Мой последний шанс… все вспомнить. Интересно, чего Тиффано так мялся? Каких таких извращений стеснялся?

Соляная тень ползла к девятой розе невыносимо медленно. Я завороженно следила за ней, не обращая внимания на собственную тень. А та тоже росла и удлинялась в лучах заходящего солнца, пока не заняла собой все пространство. Она была позади меня, обнимала и нашептывала:

— Что ты хочешь? Летать? Лети… Оставь лишнее… оно тянет к земле… Выбрось его… Забудь… Отдай нам…

Принесенное слугой зеркало стояло напротив. В нем отражалась пустота. Меня не было. Я хотела разбить зеркало, даже решила, что это все происки Тиффано, чтобы свести меня с ума, но потом… Пусть скажет мне, как он это делает! Он мне все скажет, лживый мерзавец! Лишь бы пришел…

Сумерки укутали сад серым саваном, погрузили все в соляное безмолвие. Солнце зашло. Но я продолжала стоять и ждать. Тиффано должен придти. Пусть только попробует не придти… Соль шевелилась у меня под ногами, и я сама не заметила, как у меня в руке оказалась пригоршня белой отравы. А если ее съесть? Неудержимое желание лизнуть и попробовать… Должно быть, она горькая на вкус… Я поднесла ладонь ко рту, и тут кто-то схватил меня за запястье.

— Что это? С ума сошла! Выкинь гадость!

— Ты пришел… — обрадовалась я, забывая про соль. — Пошли, пошли скорее!..

— Не так быстро, — остудил Тиффано мою радость. — Прежде ты должна согласиться…

— Я согласна!

— Дай договорить. Согласиться на то, что я попытаюсь… еще раз попытаюсь… очистить твой разум…

— Очищай! Пошли скорее!

— Не перебивай меня! Я проведу обряд духовного спасения…

— Да без разницы, хоть на голове стой, меня твои извращения не смутят, пошли уже…

Он еще пытался что-то объяснить, злясь и раздражаясь, но я уже тащила его в спальню, бросив мимолетный взгляд в зеркало. Тиффано в нем отражался, а я… Я была другой. Но была. Существовала и отражалась в зеркальной глади рядом с ним, как будто реальность вновь милосердно приняла меня обратно. И это не могло не радовать. Надо просто вспомнить, и все станет на свои места.

В спальне Тиффано отцепил мои пальцы от своего локтя и досадливо поморщился.

— Люба, скажи, ты помнишь нашу первую близость?