Тени забытой шестой

Дорогожицкая Маргарита Сергеевна

— Завтра утром я уезжаю, — сухо сообщил я. — Твое завещание, в котором ты передала титул и земли своему брату, будет заменено на другое. Не хочешь узнать, кто станет твоим новым наследником?

Она равнодушно пожала плечами, и мне сделалось тревожно. Что на нее опять нашло? Ведь речь о ее брате!

— Вояг Густав, — бросил я, следя за ее реакцией.

Люба посмотрела на меня слегка затуманенным взглядом, как будто витала мыслями где-то далеко, и кивнула. А после перешла к новой розе, отламывая от нее кристаллы

соли.

— Ты меня вообще слышишь? — разозлился я. — Вояг Густав будет новым Шестым! Он отправится в Источник вместо тебя! Вместо тебя и твоего брата!

Она пожала плечами, не отрываясь от своего крайне увлекательного занятия.

— Отлично. Раз ты не возражаешь, будь так любезна, напиши сама новое завещание, чтобы никто не усомнился в его истинности.

С этими словами я взял ее за локоть и повел к легкому плетеному столику под навесом. Там были и два стула, поставленные специально, чтобы пленница могла наслаждаться красивейшим видом на горные вершины и греться на солнышке.

— Тиффано, а ты не боишься? Стрекоз не боишься? — невпопад спросила безумица, безропотно давая усадить себя на стул.

Я подвинул ей бумагу и чернильницу с пером.

— Давай пиши.

Она серьезно посмотрела на меня и покачала головой.

— Не буду.

— Люба! Ты понимаешь, что своим завещание подставила Антона? Орден Пяти его найдет!..

Она высыпала горку соли на стол и стала развозить ее пальцем.

— Ты меня слушаешь? Хватит вести себя как дурочка! Тебе это не идет!

— Зато тебе идет лиловый оттенок и такая милая припухлость… Знаешь, Тиффано, нацепи-ка ты повязку на глаз, будешь выглядеть хоть немного мужественней, а не той нюней, у которой даже не стоит…

Я сдержался от желания дать ей пощечину и встряхнуть за шиворот.

— Люба, я могу обойтись и без твоей помощи. Подделать завещание не составит труда. Потом я отправлюсь в Льем, чтобы…

Она вздрогнула и сжала ладонь с прилипшей на нее солью в кулак.

— Не смей!..

— Ты не в том положении, чтобы мне что-то указывать. Я встречусь с Юлей и Антоном, а после решу…

— Тиффано, возьми меня.

— Что? — осекся я.

— Переспи со мной. Я правда хочу вспомнить тебя, но не могу… Я пыталась… — она медленно разжала ладонь и отерла ее о свое темное одеяние. — Здесь так много соли… и стрекоз. Ты их видишь?

— Нет здесь никаких стрекоз, — раздраженно ответил я. — И спать я с тобой не собираюсь. Ты этого не хочешь, а я насильником никогда не был и становиться не собираюсь.

— Но я хочу! — воскликнула она, хватая меня за руку. — Правда, хочу!

— Ну хватит, — отцепил я ее руку и проверил, на месте ли ключи. — Пиши давай.

— Не буду, — упрямо повторила она. — Тиффано, или ты возьмешь меня, или я…

— О господи, — вздохнул я, прикрывая глаза по старой привычке, чтобы собраться с

мыслями, всего на секунду…

Но когда я открыл их, собираясь дать ей отповедь, ее уже не было. Я вскочил на ноги, оглядываясь по сторонам.

Люба стояла у перил. Вернее, она уже через них перелезла и теперь стояла по другую сторону, прямо над обрывом.

— Или я прыгну! — закончила она.

— Стой!

— Не подходи! — взвизгнула она. — Обещай! Обещай, что возьмешь!

Я прикинул расстояние. Не успею. А ведь с это дуры станется прыгнуть.

— Хорошо! Обещаю!

Я медленно пошел в ее сторону.

— Обещай, что сегодня! Сегодня же переспишь со мной! Нет, прямо сейчас! Стой! Обещай!

Я скрипнул зубами и крикнул в ответ:

— Ты тоже обещай! Обещай, что согласишься на любую мою прихоть в постели!

— Вот! — торжествующе завопила она. — Я всегда знала, что ты извращенец!

— Еще какой!

Отчаянный рывок вперед, и я крепко схватил ее за запястье.

— Ах ты дрянь ушибленная!

— Пусти! Ты обещал!

Я выволок ее из-за перил, злой, испуганный, с колотящимся сердцем, а она продолжала надрываться у меня над ухом:

— Только посмей меня обмануть! Прыгну! Утоплюсь в купальне! Вены себе перегрызу! Слышишь? Тиффано! Ты обещал!..

У меня от бешенства потемнело в глазах. Я потащил ее в спальню.

Не знаю, на что она рассчитывала, но уж точно не на то, что я сниму ремень и отлуплю ее по заднице до кровавых следов. Безумицы выла, плевалась, ужом изворачивалась, ругалась похлеще портового грузчика, а потом затихла.

Я швырнул ремень на пол, тяжело дыша. Пот и гнев все еще застили глаза, но бешенство ушло.

— Если я еще раз услышу, — прохрипел я, — что ты угрожаешь покончить с собой или, не дай бог, в самом деле… Знай. Найду Антона и собственными руками его придушу. Отправлю вслед за тобой. Клянусь, так и сделаю. Поняла? Не слышу ответа!

Она лежала с задранным на голову подолом, мелко дрожа. Сердце кольнула жалость, но тут же пропала. Нельзя жалеть мерзавку, нельзя! И тут, словно подслушав мои мысли, Люба выглянула из-под платья и упрямо прошептала:

— Ты обещал!

— Обещанного три года ждут!

— Я не могу столько ждать!.. Тиффано, ну пожалуйста! В моей памяти огромная дыра! И она расползается… — она заговорила быстро и бессвязно, садясь и оправляя подол, потирая избитое место и подползая ко мне. — У меня нет времени, понимаешь?.. Оно уходит, а стрекозы… Это не ты?.. Тогда тем более… Это Искра!.. Она живая, понимаешь?.. Говорит со мной!

— О господи!.. Ну сколько можно!.. Хриз, то есть Люба! Здесь нет никакого колдовства, кроме твоего собственного. А с ним ты справишься, должна справиться. Единый тебя не оставит…