Тени забытой шестой

Дорогожицкая Маргарита Сергеевна

— Дрянь такая! Только посмей сдохнуть!.. Хриз!

Белые искры безумия вспыхивают в пустоте. Их хаотичная пляска замедляется и упорядочивается. Кристаллическая решетка в причудливой спирали вьется змеей и сворачивается в бесконечноразмерный разум. Мы были. А мы будем?

— Нет! Не умирай… Ну пожалуйста, Хриз! Я люблю тебя, люблю!..

Серая паутина познания опутывает и замедляет вращение спирали. Плесень безумия разъедает реальность.

Разум. Хаос. Усложнение. Грани бытия. Серая неопределенность. Она есть. Что с ней делать?.. Она растет. С ней же надо что-то делать? Она копится все быстрее, темнеет. Что делать? Ее ТАК много! ЧТО ДЕЛАТЬ! Взрыв.

Змея сворачивается и кусает себя за хвост. Бесчисленные песчинки памяти вспыхивают и сплавляются в единое целое… Единый разум. Тра-ля-ля, я сошла с ума… Я?

— Ты. Сошла. С ума.

Я закашлялась, судорожно глотая воздух. В груди огнем пылала боль. Казалось, из меня вырвали сердце. Или наоборот. Вставили. Но я определенно была жива.

— Пока жива.

Зрение медленно прояснялось. Кысей лежал неподвижно, глаза закрыты, из уголка рта текла кровь, грудь не вздымалась. И на одно ужасное мгновение мне почудилось, что он мертв…

— Еще жив.

Я подползла к нему, подняла тяжелую голову, уложила себе на колени, прижала ладонь к груди. Целую вечность не было слышно ничего. А потом донесся удар сердца. Слабый, затухающий. Мир рассыпался соляной пургой, терял цвета, заглушал звуки, умирал вместе с моим Цветочком… Искра стояла передо мной, серая тень в лунном свете. Соль в ее основе пребывала в постоянном движении, вспыхивая и осыпаясь на пол грязными кучками. Сытая дрянь!

— Наелась? — прохрипела я. — Что ты с ним сделала?

— Он хотел тебя убить.

Голос звучал у меня в голове, но уже не многоголосым шепотом, а вполне знакомыми интонациями. Моими собственными. И бесконечно чужими.

— Он мой. Излечи его! Верни мое.

— Нет.

— Что? — я повысила голос, чувствуя, как злое отчаяние выжигает мне нутро.

— Сначала убери не твое.

Серые мои-чужие глаза смотрели на мою обнаженную грудь. Я потрясенно наклонила голову и поняла, что было причиной адской боли. Символ. О господи!.. Ну когда же этот злыдень успел засунуть его обратно?.. Я прижала голову Кысея к своей горящей бесконечности, раскачиваясь от невыносимой муки. Крик застыл у меня в горле, кровь заледенела в жилах. Мысли метались и бились, словно замерзающие стрекозы в соляном буране. И только глубоко внутри клокотал вулкан бешенства. Время остекленело.

— Верни его! Верни, сука! Или я!.. Я!.. — мысленно орала я.

Искра зашуршала и исчезла. Но ее-мой голос продолжал звучать у меня в голове:

— Твоя память имеет пределы. Ты их исчерпала. Выкинь его. Он занимает неоправданно много места.

— Пошла ты!.. — крик наконец сорвался с моих оцепеневших губ жалким хрипом. — Тварь… я сдохну!.. И ты останешься здесь гнить!.. Одна! Целую вечность!

Искра возникла рядом, мерцая и рассыпаясь беспорядочным шелестом слов:

— Ошибка. Не найдено. Шестая. Отказ. Источник. Не найден. Память переполнена. Поиск. Поиск. Поиск.

—

Прекрати! — взвизгнула я, сжимая в объятиях умирающего Кысея.

— Поиск. Поиск. Поиск. Ищи. Ищи. Ищи. Сама. Сама. Сама.

Почему это случилось именно сейчас? Ведь я же его вспомнила! Как я вообще могла его забыть? Мой Цветочек!.. Что это за тварь такая? Кто она? Мара? Нет… У нее мои лица, мои голоса, мои тени… Я вижу собственную мару? Черный замерзающий омут памяти. Там были ответы. Я знала, что могу найти их там. Рухнуть и переступить тонкую ледяную грань небытия?.. Ужас сковал меня. Я могу не выбраться. Или потерять. Потерять мой Цветочек. Но если я забуду его… он хотя бы останется жив. Я бессильно всхлипнула, нашла руку Кысея, приложила его холодеющие пальцы к клятому символу бесконечности и нырнула.

— Да ты от скромности не умрешь… — смешок и подначивание. — Модель Искра Соль-Шесть-Хриз… В собственную честь решила назвать?

— А что? Имею право на маленький кусочек бессмертия! — лукавое подмигивание и фиолетовый сполох в черной гриве.

— Какого хрена ты творишь?!? — гневный шепот, срывающийся в крик.

— Просто ограничила доступ!

— И записала свое отражение? А если с тобой что-то случится? Ты понимаешь, что если оно вылезет за пределы, Совет Пяти тебя по головке не погладит!

— Совету давно пора понять, как им не хватает шестого… — серые равнодушные глаза, — или шестой.

— Это конец, — ужас обреченного. — Источники… уничтожены. Просто сумасшествие какое-то…

— К этому давно шло, — усталый кивок. — Сумма безумия есть величина постоянная и экспоненциально пропорциональная разуму. Чем больше знаешь, тем быстрее сходишь с ума. Энтропия растет и накапливается… Бум!

— Они все!.. Все… до единого… сошли с ума…

— До единого… Единый… А что, хорошее имя, — горький смешок. — Забавно возвращаться на круги своя. Ты когда-нибудь верил в бога? В некий высший разум?

— Да пошла ты!..

Я была здесь и там, сейчас и тогда. Реальность наслаивалась пластами, которые наезжали друг на друга, крошились в соль, скрежетали и ревели мириадами разумов. Осознание не укладывалось в голове. Как можно создать разум? Отражение себя? И не только себя? Искра… Искусственный разум… Кто ее создал? Кем они были? Богами? Или же демонами? Я взвыла и схватилась за виски, сжимаясь от боли в горящую пульсирующую точку, которая была всем и ничем одновременно. Последние крохи разума утекали, но я еще помнила, чье дыхание хотела вернуть. Кысей!

— Искра Соль-Шесть-Хриз! — рявкнула я. — Доложить о состоянии памяти!

Искра возникла передо мной мгновенно.

— Достигнут энтропийный предел, — с готовностью выдала она. — Рекомендуется удалить психоэмоциональную привязанность…

— Заткнись! Здесь командую я! Я твоя хозяйка! Шестая!

Искра озадаченно замерцала и зашуршала крупинками соли, которые плясали у меня под кожей.

— Мы защищаем тебя, Шестая.

— Я и сама могу о себе позаботиться! Немедленно излечи Кысея!