Тео. Теодор. Мистер Нотт
Шрифт:
— Он патологический лжец и нарушитель правил, — ответил максимально ядовито Нотт. — В Рождество девяносто второго он и Уизли забрались в нашу гостиную под обороткой — это ли не повод к исключению?
— Правда что ли? Обалдеть!
— Макмиллан, ты идиот, если не слышал эту историю раньше, — оборвал его Теодор, глядя только на Грейнджер. Та сжала губы. — А вы, мисс Грейнджер… лучше бы держались за Эрнеста, а не за Поттера. Он явно лучший кандидат для свиданий.
Теодор удалился, пока недоуменный Макмиллан пытался понять, почему Нотт так
***
Занятие с Дамблдором состоялось следующим вечером. Днём прошло занятие гриффиндорцев с Амбридж, но и без того вся школа судачила о том, что помощница министра решила отменить изучение защитных чар и сосредоточиться на изучении правил. Сложно было один доклад Бута растянуть на целый год — и Теодору было интересно увидеть, как она постаралась бы.
Теодор уже даже подумал о том, что Мерлин с ней, теорией магии, впечатленный объёмом нагрузки по основным предметам (площадные расчёты для определения мощности артефактных нагрузок по нумерологии! Это вообще как и что!), но потом собрался и всё же пришёл к обозначенному кабинету в редко посещаемом им конце подземелий. Пахло сыростью и даже мочой, в одном из ответвлений по пути высились пустые клетки, где когда-то явно держали животных, а в самом кабинете никого не было. Посреди помещения стоял постамент с углублением и множеством рунных цепочек, причудливым образом накладывавшихся друг на друга. Стулья, когда они в этом кабинете были, явно должны были стоять полукругом.
Дамблдор возник ровно в пять-сорок пять в свечении своего фамильяра, Фоукса.
— Добрый вечер, господин директор.
— Ах, добрый вечер, Теодор.
Дамблдор с любопытством оглянулся.
— Да уж, ну и местечко мы с вами нашли для наших встреч! Но, думаю, так будет лучше для нас обоих, не правда ли?
— Боюсь, моя репутация в глазах министерского надзирателя может упасть, сэр, если она прознает про наши занятия, — усмехнулся юноша. — Говорят, мистер Поттер уже получил наказание.
— Да, Долорес рьяно подошла к делу. Надо полагать, у неё получится, так что, боюсь, к весеннему семестру наши встречи прекратятся. Как директор Хогвартса я могу не вести никаких дисциплин, но, раз председательство в Визенгамоте меня покинуло, то почему бы нам с вами не поговорить о теории магии, верно, Теодор?
— Конечно, сэр. Только здесь не на чем сидеть — и темно, чтобы записывать.
— Ах, мой мальчик, мы ведь собрались говорить про магию. Профессор Макгонагалл упоминала как-то, что ты познал суть вещей — примени этот навык на практике. Ну же!
Теодор оглянулся с палочкой в руках. По краям комнаты разве что лежали пыль и грязь, но как её было трансфигурировать во что-либо? Подождав несколько секунд, Дамблдор взмахнул своей узловатой палочкой сам: в несколько мигов пыль собралась рядом с ним в один комок, и он одобрительно улыбнулся.
— Вы хотите, чтобы… чтобы я трансфигурировал пыль?
— Верно. Уверен, это вам по силам, Теодор, — и, действительно, со второго раза у него получилось трансфигурировать
Дамблдор огладил бороду и, наконец, заговорил.
— В год, когда я поступал в школу, здесь, в этом классе, профессор Блэк, тогдашний директор, проводил занятия ментальных чар. Увы, лишь только я закончил Хогвартс, как преподавать их стало некому. Магия стремительно меняется и то, что когда-то было легко и просто, со временем становится колдовать всё сложнее и сложнее. И наоборот — последние годы маги всё проще могут применять некоторые сложные чары. Патронус, которым владеете вы и Гарри Поттер, или же кулинарные чары. Удивительно, правда?
— Удивительно, сэр.
— Дело в том, Теодор, что в действительности магия — это проклятье, — сделав секундную паузу и насладившись его реакцией, улыбаясь своими глазами за очками-половинками, Дамблдор продолжил. — В мире живёт шесть с четвертью миллиардов магглов — а миллиард это единица и девять нулей! И всего лишь десять миллионов магов, включая тех, кто относится к магическим существам. Великанов, бигфутов, йети, обортней, вейл, гоблинов, эльфов. Значительная разница, не правда ли?
— Неужели магглов так много!
— Увы, мой мальчик, Статут родился не на пустом месте. Магглов было больше всегда, но чем дальше развивалось их общество, тем сильнее маги теряли в нём свой вес. Первые маги, родившиеся в семьях древних людей, уже несли в себе проклятье. Они гибли, не доживая до юности, убивали своей магией сами себя и своих близких, становились жертвами нападений и объектом нападок. Но человечество развивалось, маги учились. Разные народы подошли к этому по-разному: племена Африки стремились использовать магический транс и толковать будущее, славяне изобрели ритуалы, хетты и шумеры — заклинания. Аборигены заокеании развивали анимагию, а в Китае по-прежнему самая сильная в мире школа зельеварения.
Теодор внимал Дамблдору, продолжавшему рассказ, заложившему руки за спину и мерно расхаживавшему вокруг постамента с нишей.
— Но как бы наши предки не стремились обуздать её, магия оставалась проклятьем. Да, нашим бременем и пороком, который вознёс нас — и навеки отделил от магглов, от основной части человечества. Разъединил, и как бы некоторым из нас не хотелось отделиться на совсем, эта стагнация приведёт лишь к гибели магов — но и появлению новых.
— Магия разве не уходит из мира?
— О, нет, магия имеет сложную природу, неясную никому из ныне живущих. Может, магглы смогли бы определить и помочь разобраться, но мы не готовы обратиться к ним — а они не готовы принять нас. Что бы мы не делали, маги остаются в меньшинстве, и останутся навсегда. Шансы родиться магом действительно растут в семье колдующих волшебников, но лишь потому, что их магия, магия их колдовства, может повлиять на зарождение новой жизни.
— То есть теория чистой крови правдива?
Дамблдор хмуро взглянул на него.