Тео. Теодор. Мистер Нотт
Шрифт:
На все вопросы был один ответ. Чтобы стать драконом, нужно было убить дракона. Идеи Дамблдора, какими бы они не были, были вредны для магического сообщества. Опасны. Грозили смертью. Этого было нельзя допустить.
И у него был лишь один путь.
Убить первым.
Дамблдора.
Сегодня.
Сейчас.
Глава 64
Странная решимость обуяла Теодора. В его голове набатом била одна эта мысль. Не снимая диадему, он за пару минут вышел обратно к дверям. Никаких сомнений у него не было — Дамблдор должен был ответить за все свои прегрешения.
Может, это диадема подсказала ему сие знание и научила? Точно, так и должно было быть. Диадема Ровены Райвенкло сохраняла в себе её знания и могла дать ответ на любой вопрос, какой бы ты не задал у себя в голове. Но ведь он не задавал вопросов.
Теодор обнаружил, что он уже спустился на несколько этажей по лестнице. Прошмыгнув на третий этаж, он направился вперёд. Где-то здесь должна была патрулировать профессор Синистра, но сегодня у неё были занятия с первым курсом, поэтому её должна была заменять Паркинсон. Впрочем, ему повезло, и слизеринки нигде не было. Теодор скривился. Паркинсоны были прижимистыми лавочниками, и ему пришлось прибегнуть к угрозам, чтобы…
Но он никогда не угрожал Паркинсонам?
Нотт остановился. На стене дремала картина с группой магов, расположившихся на привале в шотландских горах. Даже собака у их костра спала, перевернувшись на бок и грея своё нарисованное пузо теплом очага.
Он огляделся вокруг. В эти места на этаже он заходил редко — так почему же он знал, что собаку на картине зовут Динки? Разве могло это быть наваждением? Впрочем… неведомая сила толкнула его вперёд, заставив его всхрапнуть, и он, сомневаясь и путаясь, пошел вперёд. Где-то за поворотом находилась гаргулья, она скрывала проход в башню, где у Дамблдора был кабинет — и где был когда-то кабинет его предшественников.
Теодор никогда не знал, как попасть к Дамблдору из коридоров! Не знал! Он не хотел идти туда так — не подготовленным, не готовым, не знающим ничего о том, что может сделать с ним директор! Он верил и соглашался, что Дамблдор должен умереть!
Должен!
Умереть!
А потому шёл вперёд, даже не желая!
Он вспомнил, как горели его пальцы — и ощутил, как горят от боли его виски. Мальчик едва не вскрикнул, но стальная воля, сковавшая его горло, заставила его молчать.
Гаргулья была недвижима.
— Crstovato Animagica, — прошептал не своим голосом, облизнув сухие губы, Нотт, и взмахнул палочкой. Гаргулья ожила, и он вновь взмахнул своим инструментом: — Империо Максима!
ЭТО БЫЛО СЛИШКОМ!!! НЕПРОСТИТЕЛЬНЫЕ В ХОГВАРТСЕ!!!
Он замер на несколько секунд, борясь с той волей, что окутала его, придала ему решимость и завладела телом, а потом бросился вперёд. Невидимый, но окутанный гневом и стремительной холодной яростью, клекотавшей в голове и сердце, он взлетел по самодвижущимся ступеням, не обращая внимание на красивый рисунок чар и заклинаний, вместе с рунными цепочками приводивший в движение этот хитрый магический механизм.
На верхней площадке перед
— Бомбарда Максима! — шепнул он, и дверь вылетела внутрь кабинета директора, как снаряд, но натолкнулась на какую-то преграду. Значит, Дамблдор был внутри. — Локомотор! Авада Кедавра!
Теодор не хотел, не хотел, НЕ ХОТЕЛ, он хотел вернуться в спальню, положить себя на кровать и расплакаться, ведь он был маленький пятнадцатилетний мальчик, а не узник Азкабана. Он проклинал себя, проклинал свою глупость и безответственность, что поддался на проклятье, что поддался на чары этого артефакта, ЧТО ОТДАЛ СЕБЯ ЕМУ.
Теперь он был лишь зрителем, который ничего не мог сделать. Ему было плохо, ему было дурно, и он ощущал, как тоненькая струйка крови вытекает из его носа. Если он будет жив… если Джинни простит его… это было невозможно, но это могло быть — ведь директор Дамблдор не погиб.
Зелёный луч достиг фигуры за пыльным облаком, и вспыхнул настоящим фейерверком искр; Нотт видел, как все амулеты и заклятья, которые защищали облачение директора Хогвартса, вспыхнули и потеряли свой заряд.
— Ты подготовился к нашей встрече, старик! — воскликнул Теодор не своим голосом. Он будто бы стал приведением, вокруг него появилась какая-то призрачная аура, облекающаяся в образ ещё молодого мужчины в старомодном костюме… — Круцио!
— Протего Тоталлум! — голос Дамблдора звучал спокойно и мерно. — Инкубимо Эдере!
Волна огня прокатилась в сторону двери, и Нотт, вернее, тот, кто контролировал его тело, нырнул внутрь кабинета, сковывая себя стенами. Оба мага замолчали, и лишь вспышки заклинаний громили всё вокруг. Теодор понял свои ошибки, и взмолился магии, чтобы ему дали возможность их исправить. Фоукс возник в вихре пламени и, взмахнув крыльями, наслал на него волну огня, а тот-кто-взял-контроль…
— Авада Кедавра! — заорал он не своим голосом, и в последний миг, от того, как он упился этим желанием убить, Нотт ударил себя левой рукой по правой — и самое страшное Непростительное разбилось о стену.
Волна огня от феникса залила его тело. Он чувствовал, как всё, что было на нём, пылает, как плавятся пуговицы и как горят волосы на ногах, на голове и везде между. Его кожу обжигало огнём, а огненный поток вжимал в пол и стену, ломая его волю, моля магию о том, чтобы это кончилось.
— Карпе Ретрактум! — произнёс усталый голос Дамблдора, и вдруг наваждение пропало. Диадема Ровены Райвенкло не плавилась на его голове, и от потери чужой воли он сам потерялся. Миг — и все чувства исчезли.
***
— …вейт.
Теодор чувствовал, что всё его тело болит. Волна боли, вызванная чужими чарами, привела его в чувство, и он слабо открыл глаза. Ветерок приятно холодил его члены, опалённые и обожжённые огнём феникса.
— П…профессор?
— Нападение на директора, мистер Нотт. Применение Непростительных. Признаться, я не ожидал этого от вас.
Голос Дамблдора был отстранённо-холодным. Теодор скрючился, поджав ноги к животу, и всхлипнул. Холодный каменный пол снова обжигал его кожу. Нагой и скрючившийся, он был жалок, и понимал это сам.