Тео. Теодор. Мистер Нотт
Шрифт:
— Миссис Гойл, — повторил он. — Послушайте! Я… не уверен, мне кажется, но у Грегори была девушка, Трейси… они проводили время вместе. Послушайте! Поговорите с ней. Может быть, она знает, где… где он.
— Тр-трейси? — переспросила она. — Н-наглая п-полукровка?
— Какая разница, полукровка она или нет, если Гойл любил её? — взорвался Бут, не отошедший от них.
— Г-ррегори? Мой маленький единорожек… — прошептала она, вновь заходясь слезами.
К ним подошла мадам Помфри в своём опрятном переднике и спасла юношей от общества безутешной матери, наколдовав носилки, посадив её на них и уведя с собой.
—
— Ты хочешь заполучить место? Я против, если хочешь знать.
— Нет, ты чего, дружище. Хотел пожелать удачи коллеге в этом безнадёжном деле, ведь он абсолютно точно убийца. Не увидим мы его в следующем году, ой, не увидим.
— В школе?
— Ну да. Хагрида исключили за меньшее.
Во время обсуждения перспектив дела о нападении на замок накануне Бут уверил Тео, что за вампира его точно оправдают: тёмная тварь, сама напавшая на Хогвартс, ещё и в рамках самообороны — Теодор уже сдал под роспись Шеклболту и Шепарду воспоминания об отрывке боя у дверей больничного крыла и был уверен, что заседание уже в июне оправдает его.
Известия о гибели Дамблдора он отправил так же и бабушке, на что та успела даже ответить: «Светлая память А.П.Д-ру. Не рискуй, пожалуйста. Этим летом Министр либо устроит террор, либо падёт. Будь благоразумен. Стоунхенджский ритуал привязан к его творцу». Всё, кроме последней фразы, он понял, но что имела в виду леди Виктория про Стоунхендж, оставалось загадкой.
Теодор и Теренс зашли в зал, где было уже не так много мест. Древние, как сам Хогвартс, маги, скорбящие колдуны и колдуньи, континенталы в траурных одеждах… сотни пришли проститься с кавалером ордена Мерлина, бывшим Верховным чародеем Визенгамота, многократным лауреатом различных премий и наград, бессменным многолетним директором Хогвартса. Были знакомые и незнакомые лица. Мадам Максим, экс-директор Шармбаттона, представители Дурмстранга, европейских министерств магии. Лица, виденные в Сорбонне. Даже Гилдерой Локхарт, восклицавший, что мастерство Дамблдора («покойного учителя!») было для него всегда ориентиром.
Выделялись лица из числа сторонников директора. Шизоглаз. Люпин. Августа Лонгботтом. Вся семья Уизли, включая лорда Руперта и Персиваля. Многие лорды Высокого и избранные члены Низкого Визенгамота. Шотландские горцы в килтах и ирландские ведьмы в траурно-зелёных мантиях, расшитых клеверами. Чернокожие маги, включая Президента Конфедерации, надменно обменивавшегося репликами с Верховным чародеем Фоули в коридоре.
Корнелиус Фадж, жалкий и осунувшийся.
Зазвучало пение. Это был не хогвартский хор, но нечто неземное и по-своему прекрасное. Тео подавил желание вертеть головой, но когда Бут ахнул, задрав голову, он сделал то же самое. В зачарованном потолке Трапезного зала отражалось не небо — но подводные чертоги Чёрного озера. Сотня русалов, обитавших там, в мрачных и торжественных доспехах из зелёной меди пела песнь, провожая директора в последний путь.
Заскрипели входные двери. Теодор вспомнил, как много лет назад в грозу с шумом через них зашёл подложный Муди. Сейчас в них зашла траурная процессия, которую возглавлял, подняв палочку, старый друг директора, Элифас Дож.
Под пение русалов они внесли гроб с телом директора. В изголовье его несли профессор Макгонагалл и профессор Слагхорн, профессора Флитвик, Хуч,
Они водрузили его на парапет, мраморный парапет специально для каменного гроба, черного на белом.
— Он был другом для всех, кто хотел этой дружбы, — высоким голосом продекламировал Флитвик. — Благородный и достойнейший, он воспитал семь поколений магов Британии, и даже перед лицом смерти благородно подставил щёку, чтобы не навредить тому, кто уже занёс над ним меч.
— Звезда Альбуса Дамблдора потухла, — с цоканьем копыт вышли к гробу четверо кентавров, в руках у которых были венки. — Это была путеводная звезда.
Десятки людей и не только произносили эпитафии. Представитель гоблинов обратился к покойному на гоббледуке, добавив по-английски лишь: «Нам будет не хватать вашего терпения». Старейшина хогвартской общины похлопал по мрамору, и тотчас же витражи в торце зала расцвели фигурой огненно-красного феникса.
И лишь эльф с хлопком исчез, по залу разлилась другая музыка. Почему-то Нотт сразу понял, откуда она льётся. В его нагрудном безразмерном мешочке будто завибрировала палочка, сделанная Кидделом, а в его сердце поселилась светлая печаль.
Феникс Фоукс пролетел по залу, распевая самую красивую и величавую трель, какую только доводилось слышать Теодору. Он почувствовал, как его глаза наполняются влагой. Многие студенты не пошли сюда, но он считал своим долгом отдать дань памяти директору Хогвартса.
Отзвучала трель. Хагрид достал из кармана и вложил в руки восковой, недвижимой и хрупкой, иссушенной больше, чем раньше фигуре директора тонкий недлинный прутик — его волшебную палочку. Первый Дар смерти, понял вдруг Теодор. С грохотом мраморная плита закрыла крышку гроба, и траурная процессия пошла в обратный путь. Теодор встал и поднял палочку вверх, салютуя директору. Многие вокруг повторили его жест, и зал окрасился снопами искр, беззвучно вспыхивающими последним салютом покойному магу.
Он не пошёл в Хогсмид на кладбище, где Дамблдор должен был найти своё последние пристанище. Кто-то говорил, что его саркофаг хотели оставить на лугу у замка — благо, от этой идеи отказались. У Хогвартса были десятки директоров, и пусть Дамблдор занимал пост дольше кого-либо ещё, он не заслуживал столь высоких почестей.
***
Экзамены пошли своим чередом уже через неделю. Драко Малфой отправился в Министерство вместе с временным директором Макгонагалл, а вернувшись, подловил Теодора в спальне, где они оказались наедине. Пустое место там, где была кровать Гойла, нервировало всех четверых оставшихся шестикурсников, и никому из них не хотелось находиться там дольше положенного.
— Нотт, ты… ты же понимаешь?
— Малфой?
— Не делай вид, что не понимаешь, — сокрушенно покачал головой блондин. Он отпустил волосы чуть сильнее за год от той, почти лысой стрижки, что была у него в сентябре. — Это ведь ты убил Дамблдора.
— Что?! Не неси чушь, Драко.
— Ты починил шкаф. Грегори бы не справился. А я видел у тебя расчёты рунных формул.
— Это совпадение. Ты прав, я действительно нашёл тот шкаф и скуки ради начал рассчитывать правильный облик, ведь я видел изнанку работающих шкафов в… у Джорджа и Фреда. Потом я оставил эти расчёты здесь, в спальне, а их забрали домовики и сожгли.