Теперь или никогда!
Шрифт:
И еще одного не знал хозяин Васи: того, что господина Гомберга, грозного начальника военно-полевой полиции, убил не кто иной, как мастер Василий Журавский, у которого были не только золотые руки, но и необыкновенно спокойный, невозмутимый характер.
Глава пятнадцатая, в которой случаются непредвиденные
Катя Воронцова принесла Петру Петровичу известие, которое в тот же день подтвердилось: из Берлина приехали два важных чина, ожидаемых местным начальством, — генерал и капитан.
Под вечер Петр Петрович вышел вместе с Митей погулять в городской сад, и Митя нацарапал на крайней скамейке средней аллеи едва заметную букву «П».
А вечером явился сам Валерий Фомич Осипов.
— Жильца вашего еще нет? — спросил он.
— Еще нет, но скоро будет.
— Рассказывайте, что случилось…
— Приехали из Берлина двое: генерал и капитан.
— Вы их не видели?
— Да нет, откуда…
— Скажите Кате — пусть постарается узнать их фамилии и что за цель приезда.
— Хорошо.
Осипов ушел, как и явился, очень тихо, и почти сразу же пришел Раушенбах.
Он выглядел очень довольным, даже напевал что-то про себя, что было необычным для него.
— Можете поздравить меня, — обратился Раушенбах к Петру Петровичу, — сегодня я получил благодарность от самого господина цу Майнерт.
— А кто это такой — цу Майнерт?
Раушенбах важно приподнял брови.
— Вы не знаете? Это очень требовательный господин, генерал-инспектор. А я отличился: приготовил такое заливное и такой паштет, которого он, наверно, и в Бургундии не едал. Сам фон Ратенау был в восторге, и генерал тоже похвалил меня!
И толстый немец от полноты чувств блаженно прикрыл свои маленькие глаза пухлыми, набрякшими веками.
«Значит, его фамилия цу Майнерт, — подумал Петр Петрович. — Вот я уже и знаю, кто такой и как его зовут».
Мысли его перебил Раушенбах:
— Да, пока не забыл… Я сказал, что живу в хорошем доме и что вы превосходный хозяин.
— Кому это вы сказали? — удивленно спросил Петр Петрович.
— Господину военному коменданту.
— Фон Ратенау?
— Да, конечно. И он сказал, что если у вас имеется еще одна комната, чтобы я пригласил сюда жить капитана Хесслера.
— Кто это такой — Хесслер?
— Он сопровождает господина цу Майнерта.
— Пожалуйста, — сказал Петр Петрович. — У нас ведь все равно столовая пустует; я целый день на работе, а когда прихожу, могу поесть и на кухне…
Так в доме Петра Петровича появился еще один жилец — капитан Хесслер.
Разумеется, на другой же день Митя побежал в городской сад и нацарапал на скамейке маленькую букву «ф».
И к вечеру в фотографию «Восторг» явился Вася.
Как нарочно, именно в это самое время в фотографии находилась мадам Пятакова: привела с собой приятельницу, жену владельца модной сапожной мастерской
Завидев Васю, мадам Воронько воскликнула:
— Кого я вижу, наш Василий!.. — И, обратясь к подруге, пояснила: — Знаете, дорогая, это такой мастер, такой мастер… Поверьте, он делает туфли ну просто не хуже, чем в самом Париже!
Вася казался невозмутимым.
— У меня вот какое дело, — медленно произнес он. — Хотелось бы увеличить карточку отца и матери. Скоро годовщина их свадьбы, и я бы хотел увеличить их карточку, когда они снимались лет двадцать пять тому назад.
— Это похвальное желание, — одобрил Петр Петрович и, обратясь к дамам, сказал: — Приятно в наше время видеть такое почитание родителей. Не правда ли?
— О да, — подхватила мадам Воронько. — Мой муж, кстати, очень доволен вами, Василий…
Вася молча поклонился.
— Ну ладно, — сказала мадам Пятакова. — Мы обо всем договорились. Значит, завтра утром вы будете снимать мою подругу.
Петр Петрович наклонил голову.
— С удовольствием.
«Первая дама» города кокетливо погрозила мизинцем.
— Смотрите, чтобы вы изобразили ее такой же красивой, как и меня.
— Постараюсь, мадам, это также и мое горячее желание…
Дамы ушли. Вася и Петр Петрович остались вдвоем.
— У меня новый жилец, — быстро проговорил Петр Петрович.
— Кто?
— Какой-то капитан из Берлина. Фамилия Хесслер.
— Кто его поселил?
— Мой Раушенбах. Сказал, что весьма доволен своим жильем, а также и хозяином.
Вася слегка усмехнулся:
— Заслужили, стало быть.
— Как видишь.
— Ладно, передам по назначению.
— Привет.
И Вася ушел, пообещав на днях занести карточку родителей. В целях конспирации это было все-таки необходимо.
Хесслер оказался красивым молодым немцем. Холеное, хорошо выбритое лицо, холодные глаза. По-русски знает всего два слова: «Как зовут?»
Он так и обратился к Петру Петровичу, не глядя на него:
— Как зовут?
— Петр Старобинский.
Раушенбах что-то быстро заговорил. Хесслер ответил ему, едва цедя слова сквозь зубы. Раушенбах перевел:
— Он приказал: когда дома, чтобы никто к нему в комнату не входил.
— Хорошо, никто не войдет.
Раушенбах перевел ему слова Петра Петровича.
— И чтобы собака тоже не входила. Он не выносит собак.
— Будет исполнено.
И вот таким образом в доме Петра Петровича поселился капитан Хесслер, который за все время, что он прожил здесь, не сказал с хозяином дома и трех слов.
…Генерал цу Майнерт, приехавший вместе с капитаном Хесслером из Берлина, был недоволен самым серьезным образом: в городе действуют подпольщики, связанные с неуловимыми партизанами, это они убили начальника полиции, они взорвали склад с немецкими боеприпасами, спустили под откос целых четыре эшелона с гитлеровцами. Совсем недавно ночью неожиданно возник пожар на бирже. Когда прибежали солдаты, дом уже догорал. Многие важные документы погибли в огне.