Терская коловерть. Книга третья.
Шрифт:
Микал подошел к столу, достал из выдвижного ящика кожаный мешочек, высыпал его содержимое на полированную крышку — кольца, браслеты, ожерелья и прочие драгоценные безделушки отразились в ней, как в зеркале.
Во дворе стукнула щеколда. Микал глянул в окошко — к порогу хадзара, переваливаясь с боку на бок, шла Мишурат Бабаева. Грузная, в обтрепанном сатиновом платье. Микал ладонью смахнул со стола сокровище в кошель и спрятался в соседней комнате.
— Где же хозяйка, да будет она всегда есть только мед с маслом? — услышал он басовитый с хрипотцой голос и вдруг понял, что никто другой, а лишь вот эта
— Затошнит, нана, — вышел он из–за дверного косяка, чем привел перешагнувшую через порог женщину в крайнее замешательство. Ее круглые глаза едва не вывалились из орбит, а нижняя губа опустилась к тройному подбородку.
— От чего… затошнит? — машинально спросила она.
— От масла с медом, — Микал уставился в обалдевшую от неожиданности старуху, скрестив руки на груди, обтянутой белым шелковым бешметом.
— Уаууа! — воздела к потолку массивные смуглые руки хуторская колдунья. — Лопни мои глаза, если это не Микал! Откуда ты взялся, сынок, да будет смелость твоя больше силы твоей?
— Откуда я взялся, нана, тебе неинтересно знать, — сузил глаза Микал, — а вот зачем на Джикаев пришел, сейчас узнаешь. Да ты садись на стул, а то русские говорят, в ногах правды нет, — показал он рукой на отцовское кресло, подаренное старшему Хестанову когда–то моздокским купцом.
Мишурат, все еще не пришедшая в себя от непредвиденной встречи, с опаской опустилась на непривычное сидение.
— У нас мало времени, добрая женщина, и я не хочу, чтобы нам помешали довести нашу беседу до конца, — продолжал говорить Микал, стоя по–прежнему перед гостьей со скрещенными на груди руками. — А поэтому слушай внимательно, что я тебе скажу.
— Тур так не слушает, стоя на скале, как я слушаю тебя, джигит, — прохрипела старая ведьма, почуяв шестым чувством выгодное дельце.
— Я хочу видеть Млау, младшую дочь Данела Андиева.
— Ма хадзар! Разве Млау не замужем? Разве Бето Баскаев не ее муж?
— Потому с тобой и говорю, что Млау не моя жена. Вот… — Микал вынул из кармана мешочек и, покопавшись в нем, поднес к лупастым глазам гостьи сверкающий алмазом перстень. — Ты его получишь, как только я узнаю, что Млау ждет меня.
У Мишурат при виде драгоцённости заискрились глаза наподобие обрамленного в золото алмаза.
— Видит бог, сынок, я хотела бы тебе помочь по доброте своей, но разве можно брать на душу такой грех? Ты же знаешь, ма хур, что замужняя женщина — чужое добро.
Микал вынул из мешочка золотую монету, положил на край стола.
— Всякое добро покупается, — сказал он.
— Ты прав, сынок… — монета исчезла в складках старого, под стать хозяйке платья.
— А теперь, на мады хай [5] , иди и помни, что ты никого не видела в сакле Хестановых, — еще больше сощурил глаза Микал.
5
Наша мать (осет.)
— Пусть отсохнет мой язык, если я скажу кому про тебя, кроме Данеловой дочери. Но что же я еще должна сказать ей?
— Что
— Ох–хай, мне ни разу в жизни не сказали таких красивых слов, — поднялась с кресла старуха и направилась к двери. — Срафин, наверно, в коровьем хлеву? Пойду к ней. Фандарашт [6] сынок, да умрет тот, кто тебя не любит. Когда луна поднимется над саклей Чора, выйдешь к калитке, я буду идти домой от Залины Хицаевой. Грех мне будет за это великий, но как говорится в народе: «Вступивши в симд, надо танцевать».
6
До свидания (осет.)
С этими словами Мишурат Бабаева вывалилась за порог хадзара.
Млау, управившись по дому, сидела на нарах и шила себе новое платье: скоро праздник Реком, надо выглядеть в этот день не хуже других. Нары в доме не от нужды, а по традиции. Под ними находится кабиц со съестными припасами и, кроме того, на них удобно делать мелкую домашнюю работу: прясть, вязать, шить, перебирать овечью шерсть. Для сна же стоит в другой комнате никелированная с пружинным матрацем кровать. С какой неохотой ложится Млау всякий раз рядом с Бето. Ее бы воля, ни за какие червонцы не пошла замуж. Бррр! Какие холодные ноги у Бето и усы табаком воняют.
Млау передернула плечами и поудобнее поджала под себя ноги.
— День твой да будет добрым, красавица! — услышала она голос бабки Бабаевой. «За просом пришла», — догадалась тотчас, вспомнив свой долг за ворожбу хуторской колдунье, обещавшей ей в конце года долгожданного ребенка. Соскочив с нар, она приветливо улыбнулась нежданной гостье.
— Да будет благодать бога тебе наградой. Проходи в хадзар.
Мишурат вперевалку прошла от двери к нарам, отдуваясь, уселась на край, оперлась на тяжелый посох.
— Что–то я не вижу мужа твоего Бето, — проговорила Мишурат, окидывая взглядом помещение: богато живут Баскаевы, даже вместо кусдона буфет стоит.
— Он с Аксаном Каргиновым на Графский уехал по делам.
— Да прокричит ему сойка с правой стороны [7] . А старый Баскаев тоже уехал с ними?
— Нет, отец ушел на нихас.
— Старые бездельники, — нахмурилась старуха, — целыми, днями протирают штаны на своем кургане. Придет теперь к самому вечеру, наестся и уляжется спать на нары…
7
Пожелание счастливой дороги (осет.).
— Он обычно спит в летней сакле. Не хочешь ли попробовать свежего сыру? К празднику приготовила, очень вкусный.
— Заверни в платок кружочек, дома попробую, — милостиво приняла угощение Мишурат и поманила к себе хозяйку толстым, как морковка, пальцем. — Сядь–ка рядом, дочь моя.
Млау послушно опустилась на нары.
— Ну как, не почувствовала еще?
У Млау вспыхнули щеки.
— Нет, — опустила она глаза.
— Я так и знала, — вздохнула колдунья. — Вчера я гадала на печени индюшки и теперь точно знаю, что бесплодие твое от мужа твоего.