The Beginning of the End
Шрифт:
* Канопы - в девнеегипетской погребальной обрядности священные сосуды, изображавшие сокола, человека, павиана и шакала: в них помещались внутренние органы мумий, которые бальзамировали отдельно. Сердце, как “ответчика”, который должен был оправдать или осудить умершего перед лицом богов, оставляли в теле.
========== Глава 19 ==========
Меила со своим древним возлюбленным была на балконе Британского музея - под ними раскинулся ночной Лондон. Они
Три тысячи лет назад это было только мечтой, призраком будущего, которого не могло быть у двоих смертных любовников в Та-Кемет. Теперь же…
Меиле казалось, что она снова спит, погружена в транс, - но это видение было ярче самой жизни. Рядом с нею была обретшая плоть мечта, разбившая оковы современной реальности, не оставлявшей иллюзий.
Пусть облик Имхотепа теперь был ужасен… каждого из цивилизованных людей, узревших его, верховный жрец Осириса заставлял поверить в то, что есть многое за пределами известной ему правды. А Меила увидела в воскресшем мертвеце того, кого она некогда любила со всею страстью: того, кто причинил ей муки и даровал блаженство, несравнимые ни с чем. Современный английский был слишком беден, чтобы выразить ее чувства, - как и речь Та-Кемет. Но язык Черной Земли был языком ее сердца.
– Я нашла тебя и вернула к жизни, - сказала Меила, улыбаясь возлюбленному.
– Как Исида - Осириса. И ты, как он, будешь царем над живыми и мертвыми.
– А ты моей царицей. Ты виновница моей жизни, как Исида, - ответствовал Имхотеп.
И, глядя на него, Меила видела того, кто озарил ее жизнь в царском гареме… того, кто превосходил всех силой, красотой и мудростью. “Ты снова молод, ты снова жив, и теперь навечно”. Эти слова звучали при погребении фараонов - звучали и отзвучали, заглохнув среди скал западной долины мертвых: фараоны более не восстанут, и для Сети никогда не сбудется то, на что он уповал, будучи мнимым богом на троне. А Имхотеп, претерпев все пытки, восстал и возьмет то, что принадлежит ему по праву…
Сейчас перед нею был человеческий остов из костей и гнилого мяса - но внутренним взором она видела того, кому навеки вверила свою судьбу, тело и душу. Это сокровенное было прекрасно. Христиане тоже поклонялись истерзанному, распятому и воскресшему, - и тоже смотрели на него духовными очами…
Имхотеп уже целовал ее, и преобразился в ее объятиях в того, кем ему надлежало быть, - блистательным господином Та-Кемет, с медной кожей и твердыми мускулами, умащенным благовониями. Скоро, когда он воистину станет таким, он соединится с нею как муж с женой. Он уже знает, что Меила ждала его и хранила себя для него все эти годы.
– Мой господин, - тут их прервал Хафез.
Меила вздрогнула и повернулась к своему руководителю, который сейчас казался ей надоедливым и угодливым старикашкой. Однако просто так он не осмелился бы их потревожить!
– Мой господин, мы схватили мальчишку. Браслет при нем, как мы и думали.
Мальчишку?..
И только тут Меила полностью очнулась. Она слышала мельком, что браслета Анубиса в ларце не оказалось: и Хафез догадался, что это
Тогда Меила почти не обратила внимания на переполох среди своих, вызванный этой догадкой. Она была поглощена объяснением с Имхотепом. Однако теперь им всем надо уходить!..
Меила Наис полностью вернулась в реальность.
– Нужно уходить, - поторопила она своего возлюбленного и господина.
– Мальчишку будут искать, и полиция Лондона нас обнаружит!
Она сказала “стража”, подразумевая полицию, - в древнеегипетском языке не было такого слова, но Имхотеп отлично понял. Он рассмеялся.
– Не бойтесь. Эти стражники еще долго будут подобны схваченным в темноте.
Меила усмехнулась. Она видела, что Имхотеп оживил своих слуг, экспонаты Британского музея, - и мертвые воины присоединились к живым. О’Коннеллы и Ардет Бэй, который подоспел к ним на помощь, конечно, имели дело с такими существами и могли вступить с ними в бой. Но повредить мумиям обычным оружием было очень трудно. А уж какую панику слуги Имхотепа вызвали среди лондонских стражей порядка - можно было представить.
Какое там хватать преступников - хорошо, если эти люди не тронутся умом после таких событий. Если вообще поверят в то, что творится на улицах Лондона - и в Британском музее, храме науки и прогресса!
– Но медлить нам все равно нельзя, - теперь Хафез обратился к Меиле, говоря по-английски.
– Нашему повелителю нужно замаскироваться.
Меила быстро объяснила Имхотепу, что требуется, и верховный жрец Осириса согласно кивнул. Ему уже приходилось это делать в Каире, когда ему прислуживал Бени Габор, приятель О’Коннелла. Мелкий предатель, оказавшийся весьма полезным.
Здесь же, в музее, для Имхотепа была приготовлена одежда - длинное темное платье, которое должно было сделать его похожим на какого-то восточного принца, и маска. Когда с помощью Хафеза Имхотеп оделся и его временное безобразие оказалось сокрыто, он показался почти величественным.
Привычка держаться так, словно он рожден повелевать, - привычка двигаться так, словно перед ним все должны расступаться, даже здесь, в самой что ни на есть европейской стране, производила сильное впечатление. А уж на исторической родине Имхотепа, в Египте… там он стал бы принцем, даже если бы не обладал своими сверхчеловеческими способностями.
Когда они вышли к остальным, жрецы Хафеза попадали перед Имхотепом на колени, - слишком велико было потрясение, когда им предстала такая царственная фигура. Имхотеп жестом велел им подняться. Он был очень доволен.
Они без помех покинули в темноте здание и сели в машины - Имхотеп, не выказывая никакого удивления, опустился на заднее сиденье безлошадного экипажа. Меила должна была поехать в другой машине, со своей служанкой: и в окне соседнего автомобиля египтянка увидела взлохмаченную светловолосую голову. Алекс, сын Эвелин.