The Beginning of the End
Шрифт:
Уже позже Хафез рассказал своим людям, кто такая Меила Наис и чем им грозит Царь-Скорпион, - и душа молодого египтянина наполнилась трепетом, который испытывали его языческие предки…
Тогда Аббас был совсем молод, и верил всему, что говорил ему директор Британского музея. Теперь же Хафез почти не обращал внимания на настроения среди своих жрецов.
Хафез оказался в полном подчинении у живого мертвеца, которого сам же и воскресил. Он надеялся с помощью Имхотепа отразить худшую угрозу для Египта: но кто мог теперь сказать, которое из этих порождений ада хуже!..
То, что Имхотеп
Может быть, увидев перед собой Анк-су-намун вместо Меилы, уже и Хафез пожалел о содеянном?..
Имхотеп в пути держался с надменной отстраненностью фараона - восседал в турецком седле на спине своего животного, невозмутимо глядя перед собой, точно с рождения это умел. Хотя древние египтяне не ездили на верблюдах и вообще редко садились верхом, коней предпочитая запрягать в колесницы.
Аббас сам не мог бы сказать, откуда он это знает, - может, однажды услышал от гида, которые всюду сопровождали английских оккупантов? Или Хафез нечаянно заронил эти знания ему в голову?
Или, может быть, он тоже раньше жил на этой земле? Аббас помнил, как Хафез гипнотизировал его англичанку, - сказал Розе Дженсон, что вернул ей память о прошлой жизни, в служанках у госпожи Анк-су-намун. Когда Роза в поезде заявила, что уже встречала его и теперь прошлое повторяется, Аббас почти не придал значения ее словам, потому что они очень спешили. А теперь египтянину казалось, что так и есть.
В Коране не говорилось, что человек может жить на земле несколько раз, - но ведь не говорилось и многого другого, что Аббас видел своими глазами. Египтянин про себя давно уже знал, что перестал быть правоверным мусульманином: и надеялся, что Аллах, который все видит, простит это отступничество, совершенное из самых благих побуждений.
Он знал, что Роза Дженсон тоже не станет мусульманкой, Аббас понимал это, когда замечал ее крестик. Многие западные женщины не носили их, а Роза никогда не снимала знак своей веры. Если он вернется к ней и они поженятся, им придется жить отдельно от египтян. Но Аббас придумает, что делать, - если останется жив…
Когда отряд добрался до Абу-Симбела, Аббас неожиданно заметил, чем занимается сын О’Коннеллов, укрывшись от всех. Может быть, Аббас был самым зорким и дальновидным из воинов-жрецов. Мальчик оставлял знаки своим родителям!…
Аббас незаметно от Алекса проследил, чтобы никто не приблизился и не помешал ему закончить.
У египтянина появилась возможность поразмыслить над их положением только следующим утром, когда они сделали привал. Выступать старались всегда к вечеру, когда становилось прохладней, и двигались большую часть ночи: днем в такой пустыне жара выпивала силы из самых закаленных, и у всех слипались глаза. Воду воины берегли, и ели соленые маслины, как бедуины: потому что из людей выходила не только вода, но и соль.*
Лежа в тени скалы рядом с крепко спящими товарищами, Аббас напряженно
Может быть, его товарищи тоже сомневались, но все молчали.
Аббас приподнялся и посмотрел в ту сторону, где был Имхотеп, - древняя женщина Имхотепа спала, свернувшись в тени, как все люди и все женщины. А бессмертный жрец Осириса сидел прямо на солнце, откинув с бритой головы даже легкую черную куфию*, которую надел в дороге!..
Имхотеп словно бы спал. Но потревожить такой сон Аббасу казалось страшнее смерти.
Аббас вдруг начал думать - где сейчас может быть “Книга живых”, единственное оружие, способное убить это существо. Конечно, господин Хафез прихватил ее с собой. Аббас не умеет читать иероглифы - но ведь господин Хафез, который знает древний язык, очень умен и тоже понимает, что грозит им всем…
Имхотеп вдруг пошевельнулся, точно очнулся от забытья, и повернулся к Аббасу. Верховный жрец Осириса смотрел ему в лицо всего несколько мгновений - но в черных глазах ожившей мумии египтянин увидел беспощадную вечность…
Рука воина, которая сама было потянулась к автомату, застыла как парализованная. Имхотеп улыбнулся: и улыбка на этом красивом и благородном лице древнеегипетского аристократа показалась Аббасу оскалом разложившегося трупа.
Аббас понял, что пришла его смерть, - и задержал дыхание, вознося к Всевышнему мольбу даровать ему силы умереть достойно.
Но жрец спокойно отвернулся. На его красивых губах по-прежнему была усмешка; и Аббас понял - Имхотеп прекрасно знает, что за мысли бродят в головах у его слуг.
“Как же он, должно быть, одинок”, - невольно подумал Аббас.
Но тут же воин отогнал непрошеную жалость. Сейчас он должен думать, как следует поступить мужчине и сыну своей земли!
Имхотеп пощадил его, не желая пошатнуть верность своих слуг: а может, надеясь измотать страхом. Хорошо. Пока они нужны ему…
И госпожа Меила зависит от того, как кончится дело. Значит, Аббас останется с ними до конца, до решающей битвы, - и все сейчас в руках Бога.
Анк-су-намун спала так крепко, что Имхотепу было жаль будить ее. Хотя великий Ра напитал его силой, он знал, что простых смертных солнце в такие часы убивает. Но потом, весьма возможно, он сделает свою царицу подобной себе… да, несомненно, им уготовано это.
Наклонившись, Имхотеп поцеловал свою жену в щеку. Анк-су-намун поморщилась и застонала во сне. Ее тело много перенесло в пути…
Имхотеп улыбнулся этим мыслям. Анк-су-намун увидела его улыбку, открыв глаза. Сама она, однако, казалась недовольной.
– Нам пора?..
Жрец кивнул.
– Вставай, мерит*, - ласково сказал он.
– Ты устала, но наш путь скоро кончится.
Каким восторгом наполняла его близость Анк-су-намун, каждое слово, сказанное ей, даже ее хмурый вид! Само сознание того, что она принадлежит ему, было блаженством…