«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

Кузнецов Феликс Феодосьевич

— Здравия желаем, ваше превосходительство»;

Шолохов

— Здравие желаем, ваше превосходительство! — вразброд загомонили хуторяне»;

Крюков

 «деньги шли в семью»;

Шолохов

 «деньги... Ты в семье живешь»;

Крюков

 «ткнул пальцем»;

Шолохов

 «поманил пальцем»;

Крюков

 «Сукины дети»;

Шолохов

 «сукин сын»;

Крюков

 «— Какой губернии? — Московской»;

Шолохов

 «— Откуда уроженец? — Москвич я»;

Крюков

 «Фабричный?.. — Так

точно»;

Шолохов

 «— Рабочий? — Угу»;

Крюков

 «детской самодельной повозки <...> смастерил...»

Шолохов

 «смастерил... крохотную коляску с вращающимися колесами»¹²⁵ и т. д

Таковы, вырванные из контекста, отдельные словесные «совпадения», обнаруженные Мезенцевым в романе «Тихий Дон» и в повестях, рассказах, очерках, дневниках Крюкова.

Обращает внимание отсутствие в этом перечне «совпадений» метафор, эпитетов, гипербол, сравнений, то есть всего того, что отражает особенности языка и стиля писателя, своеобразие его образной системы, того, на чем лежит печать творческой индивидуальности. Все, что удалось выявить Мезенцеву и Макаровым, — это совпадения у Крюкова и Шолохова лексических конструкций информационного, бытового и служебного характера. Они не несут на себе печати авторской индивидуальности; бытуя в языке, они — за пределами художественного, образного мышления.

И вот эти мнимые «совпадения», на взгляд Макаровых, дают им возможность «обосновать и доказать не только факт шолоховского плагиата, но и решить положительную задачу — поиска действительного автора казачьей эпопеи»¹²⁶.

В действительности все эти так называемые «совпадения» «обосновывают и доказывают» нечто прямо противоположное: Крюков не имеет к «Тихому Дону» никакого отношения. Ибо, исследовав на этот предмет не только «Тихий Дон», но и все творчество Крюкова, его рассказы, очерки, дневники, записные книжки, Мезенцев не обнаружил ни одного подлинного совпадения метафорического, образного художественного характера, такого, к примеру, как «нацелованная волнами галька» или «вороненая сталь» («рябь») реки в «Донских рассказах» и «Тихом Доне». Все без исключения приведенные Мезенцевым и Макаровыми слова и словосочетания являются обиходными клише, бытующими в языке, и несут в тексте чисто информационную, служебную нагрузку.

Нелепо было бы думать, что подобные слова и словосочетания, находящиеся за пределами образного метафорического, художественного мышления, один писатель может «заимствовать» у другого. В приведенных контекстах они не индивидуализированы, не являются компонентом художественного стиля и не принадлежат Крюкову или Шолохову, — они принадлежат языку.

Метафорическое начало в выявленных Мезенцевым и Макаровыми «совпадениях» не идет дальше привычных штампов: «белое тело»; «упругие груди»; «коричневый сосок»; «некрасивая девушка»; «дьявольски хороша» и т. д. ...

Образное начало заключают

в себе лишь приведенные Мезенцевым пословицы и поговорки, местные речения, фольклорные и диалектные мотивы в языке, которые присущи, что вполне естественно, как прозе Крюкова, так и прозе Шолохова, поскольку и тот и другой — уроженцы Дона.

Мезенцев и Макаровы выписывают пословицы, поговорки и местные речения, встречающиеся как у Крюкова, так и у Шолохова, в подтверждение своей версии «заимствований» Шолохова у Крюкова, наивно полагая, будто эти речения принадлежат Крюкову.

Ими выстраивается следующий ряд:

Крюков

Это не сало, <...> отстало.

Шолохов

Обомнется — это не сало.

Крюков

Как бондарский конь под обручами.

Шолохов

Расходилась, как бондарский конь.

Крюков

Из себя вот какая, — просто как

дынька.

Шолохов

Баба сладкая как арбуз.

Крюков

В упор человека не видишь.

Шолохов

Я тебя... в упор не вижу..

Крюков

Мое слово — олово.

Шолохов

Слово — олово.

Крюков

Была не была — повидалась.

Шолохов

Ну, была не была — повидалася.

Крюков

Режь — кровь не потекет.

Шолохов

Режь — кровь не потекет.

Крюков

Шацкие — ребята хватские,

семеро одного не боятся.

Шолохов

Шацкие — ребята хватские: в драке семеро на одного не боятся лезть.

Крюков

Телушку огурцом резали.

Шолохов

Это не в вашей деревне... телушку огурцом зарезали?¹²⁷

У Мезенцева и Макаровых нет элементарного понимания того, что фольклорные, местные и диалектные речения не являются собственностью Крюкова — они принадлежат языку.

Существует, к примеру, в языке слово «прорва». Как указывает Даль, в своем первоначальном значении оно было производным от прорывать, прорвать и означало «прорыв, пролом, особенно от воды»; в некоторых диалектах — прорва — «пропасть, бездна, провал или бездонная яма»¹²⁸. Прорва образуется, когда в половодье река прорывает новый проход, куда она и устремляется с бешеной силой. В таком значении это слово и существует в донском говоре.

В родных местах Крюкова протекает речка, которая называется Прорва. Об этой речке не раз говорилось в его очерках. В «Тихом Доне» также упоминается прорва в значении провал, бездонная яма: «В полуверсте от хутора, с левой стороны Дона есть прорва, в нее веснами на сбиве устремляется полая вода» (3, 285). В этой прорве Пантелей Прокофьевич утопил слепую кобылицу и сам едва не утонул.

Мезенцев же утверждает, будто Шолохов заимствовал слово «прорва» у Крюкова: «Река Прорва, которая находилась в Усть-Медведицком округе, превращается в “прорву”»¹²⁹, — заявляет он, не поняв диалектного значения этого слова.