Тихий гром. Книга четвертая
Шрифт:
— Ну чего, шуряк, сам голову подставишь, аль так рубить?
Иван схватился было за винтовку, потянув ее за шейку ложи, но Родион ударил его по предплечью обушком шашки — повисла рука. Винтовку же он сорвал с него. А в это время Матвей Шаврин подскакал к ним.
— Чего ты с парнишкой тут колготисси! — заорал он. — Вон видишь, как дружно красняки за речку подались — щас город брать будем! Сруби ему башку да поехали скорейши вдогон!
— Возьмем город, никуда не денется, — отвечал Родион. — А тут птичка важная попалась.
Наезжая конем на Ивана, Матвей спросил:
— Да что же за птица это, на цыпленка похожая?
— Красного трибунальца Данина сынок, — отъезжая, пояснил Родион. — Много, знать, наших отец его в земельную губернию отправил.
Сунув шашку в ножны, Матвей свирепо взглянул на пленника и, огрев его нагайкой, погнал в гору. Поднимаясь все выше, Иван изредка оглядывался и видел, как уходили красные кавалеристы за речку, как дружно заработали пулеметы с броневиков, прикрывая их отход. Не раз оглянулся и Матвей. И, видя, как остановились казаки, напоровшись на ураганный заградительный огонь пулеметов, злобно стегнул парня нагайкой.
На самом взлобке Солодянской горы, как раз на том месте, где в конце марта был растерзан и повешен красный парламентер Петр Ильин, и на этот раз собралась разношерстная праздная публика. Отсюда далеко просматривалась долина речки Увельки и видно было наступление чехов и казаков. Слышал Иван о страшной казни Петра Ильина, но подробностей не знал и не догадывался, на какое страшное место гонят его.
А между тем они приближались к этой толпе.
— Гляди, гляди, как поперли красняков. Во-он к женскому монастырю удирают! — слышалось оттуда.
— А вон, вон чехи на дальние кирпичные сараи волной идут!
— Ну все. Большевичкам — крышка. Отцарствовали, безбожники!
Какое-то невыразимо жуткое чувство пронзило Ивана, и он, отступив шаг в сторону, прыгнул назад, упал, перевернулся несколько раз кувырком, вскочил и понесся под гору. Матвей, резко повернул коня и, боясь сломить шею на столь крутом спуске, пустил его не прямо вниз, а с заездом.
— Держи! Держи его, поганца! Лови-и!! — орали с горы, хотя всем было ясно, что на чистом, без единого кустика, пространстве уйти беглецу невозможно.
Сделав не очень большую загогулину по склону горы, Матвей пересек Ивану путь и снова погнал его вверх. Только теперь плеть беспрестанно свистела над пленником, то и дело обжигая плечи и непокрытую голову — фуражка слетела, когда падал. Стыдно показалось казаку, что не четко выполнил приказ урядника Совкова и на глазах у всех едва не упустил парнишку.
— Кто такой шустрый? — спросил из толпы пожилой урядник на деревянной ноге и с шашкой через плечо, когда Матвей загнал Ивана в круг зевак.
— Сынок трибунальщика красного, Данина Виктора, урядник сказывает, — ответил Матвей.
— Данина?! — приложив к уху ладонь и вздернув мохнатые
— А ну, скидай сапоги! — приказал урядник на деревянной ноге, расстегивая на Иване ремень.
— К столбу его! — завизжал какой-то ублюдочный, маломерный казачишка в черной замызганной косоворотке. — Вяжите к столбу!
До десятка рук протянулось к парню. Ему даже не дали упасть. На весу сорвали с него сапоги, брюки, гимнастерку и притянули ремнями к телефонному столбу. Намертво стиснув зубы, Иван молчал, с ненавистью и ужасом глядя на заплечников. А они толклись вокруг, суетились, как дикари над пленником, разжигая себя кровожадной страстью.
— Мине, мине первого подпустите! — ревел бородатый старик, пробиваясь к столбу и таща из ножен шашку. — По старшинству надоть!
Подойдя к жертве со стороны правого плеча, стал он примериваться так и этак, несколько раз взмахнул шашкой. Иван стоял каменно, хотя привязан был под мышки, и руки были у него свободны. Не дрогнули руки. Подняв вертикально шашку, старик прицелился, сощурив глаз, и резко секанул ею. Инстинктивно зажал мученик руками лицо. Вернее, то, что от лица осталось.
— А-а, што! — завопил старик. — Не глянется тебе казацкая шашка, красный выродок!
— Поторопился ты, дед, — урезонил его урядник. — Надоть бы выспросить про тятьку-то его. А теперь чего же он скажет!
— Э, да чего с им тута!.. — подал голос Матвей, ведя за собой коня. — Круши под корень весь большевистский выводок!
Но и он не торопился отправить беднягу на тот свет — по рукам взмахнул дважды…
Бывший поручик Малов теперь командовал полуэскадроном в конном полку имени Степана Разина. Добровольцы с хутора Лебедевского оказались под его началом. Выскочив из-под удара казаков с группой конников на высоту в направлении татарского кладбища, он остановился, чтобы дождаться отставших, и, подняв к глазам бинокль, повел им по полю недавнего боя. Волна чехов хлынула уже из-за Солодянской горы.
— Дай мне глянуть, Алексей Григорич, — попросил Григорий Шлыков.
— Глянь, глянь, — подавая ему бинокль, сказал Малов. — Там вон Рослов и Палкин лежат. А вон снизу к нам поднимается Тимофей Рушников.
— Лавруху вон вижу и Василия, — скорбно выговаривал Григорий. — Ванюшку Данина нигде не видать. — И, чуть приподняв бинокль, воскликнул: — Вон, вон же он! Вяжут его к столбу казаки. Глянь, товарищ командир!
— Он! — как приговор, обронил Малов.