Тильда. Маяк на краю света
Шрифт:
— И тебя вытащим, трусишка. Ну, давай.
— Чего?..
— Высморкай это все. Неужели мама так не делала? — он пару раз легонько нажал на ноздри сквозь платок. — Моя говорила «давай продуем нос». Ну?
Прозвучало смешно. Я тихо засмеялась сквозь слезы и послушалась уговоров — «продула нос». Его и правда заложило. Вот одна из причин, по которым всегда избегала плакать.
Я отобрала платок и закончила дело сама. Насколько это было возможно. Прогундосила:
— Что стало с твоей мамой? — я ведь ничего о госпоже Жан-Пьери
— О, это давняя история… И не очень веселая. И — увы — на перемену ее конца нет шансов, как у твоей.
— Вот знаешь, Чак, когда ты говоришь вот так — ты будто правда мужчина.
— А я не «правда мужчина»?
Было странно вот так говорить в темноте, разглядывая только легкую, будто звездную пыль в воздухе в узкой полоске лунного света. И шкуры, и угадывающиеся очертания наших ног под ними. Алиса уснула, наверное, и больше не искрила. Мотыльки тоже не нарушали ночного покоя, если это так можно назвать. Легкий ветерок трепал полу шатра, и свет порой показывал призрачно белую руку Чака, которая по-прежнему покоилась на моем плече.
— В большинстве своем ты ведешь себя как капризный испорченный мальчишка.
Чак негромко хохотнул. Снова мне в макушку. Так лежать на нем было уютно и тепло. В конце концов… могу себе позволить. Тем более, что народ Гудру требует от жениха и невесты «спать вместе» перед свадьбой. Требования идеально удовлетворены.
— Шарк тоже так говорит.
— Почему?
— Почему так говорит?
— Нет, почему так себя ведешь?
Чак не ответил. Было слышно, как где-то совсем рядом по-лягушачьи трещит ночной козодой.
Я переспросила в тишине:
— Чак?..
— Тиль, это уже… слишком. Лично.
Я вывернулась, вытащила ларипетру из корсета и посветила ему в лицо. Кастеллет отпрянул от неожиданности — кристалл вдруг загорелся особенно ярко.
— И это благодарность за утешение! Тиль! Ты от братца научилась фокусам допроса?!
Мы расхохотались, какое-то время боролись — я пыталась засветить ему в глаз, а он — уклониться и одновременно вырвать кристалл.
Но… снаружи раздался хруст ветки и кашель. И никаких козодоев. Мы прервали нашу возню, я как обычно — замерла. Так вышло, что под Кастеллетом. Весьма… гм… неудобно. Он отодвинулся, я села, и мои стремительно краснеющие щеки больше не защищала маска. Начала шарить по шкурам в ее поисках. Раздался голос Ро, но от сердца не отлегло, будто мы занимались чем-то противозаконным.
— Ой, я услышала, что вы не спите… Тиль, принесла тебе знаешь-что. Я не трогала, это ведь твое.
В щель просунулась ее рука с маминым кладом. Едва я несмело перехватила, как Аврора отпустила и исчезла. Коробка вывалилась в шкуры нам на ноги. Я поспешно высунулась из шатра и приглушенно позвала:
— Ро!
Ее быстро удаляющаяся фигура остановилась и обернулась. Прозвучала виновато:
— Простите, что помешала… Но я не думала… И — рада за вас, Тиль.
Послала воздушный поцелуй и побежала обратно
Это как бы я за них рада, а я — что… А мы — что…
— Слушай, а ведь это идея… Давай так и сделаем, Тиль?
Я влезла обратно, тряся головой и сгоняя наваждение.
— Что?
Огладила коробочку. Подсветила потерянной в играх ларипетрой.
— Притворимся, что влюблены. Идеальное ведь решение — и как я не догадался!
Он серьезно?! Я подняла полный ярости взгляд.
— А ей и притворяться не надо! — имел несчастье влететь в шатер один мотылек.
— Убью, — процедила я не то ему, не то Кастеллету.
Перевела взгляд с пораженного человека на заметавшегося под потолком пышку-мотыля. Сузила глаза:
— Пришпилю в блокнот и буду изучать. Давно хотела. Хоть одного.
— Так я… это… — залепетал бедняга, бочком двигаясь к спасительной лунной полоске света. — Не помещусь… блокнот у тебя слишком маленький…
Я провела ладонью по лицу. Случайно нащупала борозды шрамов. С шумом выпустила воздух, поспешно накрыла ладонями сияющую ларипетру, упуская коробку на мягкие сбитые шкуры. Шаловливая рука мигом потянулась к ней.
— А что за коробка?
— Сначала подай маску, — глухо попросила я.
— Зачем…
— Я тебе говорила уже — что запрещаю смотреть на мое лицо. И до, и после свадьбы. И… вообще.
Чары с оглушительным звоном разбились вдребезги, мы вновь сделались теми, кем мы есть.
— Тиль… Ну, трусишка…
Несмотря на просительный тон, жених маску все же подал. Пока я сердито завязывала тесемки на затылке, он слямзил светящийся кристалл и принялся внимательно рассматривать коробку.
— Кажется, это шкатулка с секретом. И узор… Твоей мамы?
Я поджала губы. А я — «коробка». Разумеется, шкатулка! С секретом, ну любой ведь поймет, что раз замка нет, значит, есть секрет! Тильда! Ты ведь видела такие на картинках, а не догадалась… Зажмурилась, кивнула. Как же я зла на себя! Сжала кулаки. Надо успокоиться… Все… все придет в норму.
Кастеллет крутил шкатулку, осторожно нажимал пальцами то тут, то там. Встряхнул. Покосился на меня лукаво:
— Оло будет не в чем нас упрекнуть, тем более, у нас есть свидетели.
И подмигнул самым вопиющим образом.
— Мы провели ночь вместе.
— Она еще не закончилась. Дай сюда, — требовательно протянула я ладонь, но зря, совершенно зря.
Кастеллет отпустил мне воздушный поцелуй, будто у Ро только что подсмотрел.
— Это тебе не королевский двор, да? И не библиотека. Тиль, это жизнь — просто принимай как есть. Надо ловить момент, и им жить, потому что это все, что у нас, по сути, есть. Посмотрим…
Внутри что-то щелкнуло.
— Только не сломай! — придвинулась я поближе, мигом забывая все обиды. Он нашел первый секрет! — Пишут, что иногда они самоуничтожаются, если неправильно…