Тимур. Тамерлан
Шрифт:
— Хазрет мой шлёт привет тебе, Маулана Задэ! Привет и пожелание доброго здоровья.
Бывший богослов подумал, что это пожелание из уст человека, до такой степени не выглядящего здоровяком, должно было бы показаться забавным, если точно знать, что под ним не скрыта тайная угроза. Поэтому он только поклонился и ответил пожеланиями славы и долголетия.
— Господин мой благодарен тебе за ту помощь, которую ты оказал его семье в те дни, когда некому было окружить её заботой, когда желающих мстить было намного больше, чем способных
Тимур почти не сомневался, что трюк с телегами, набитыми соломой, придумал и осуществил именно Маулана Задэ, но чтобы убедиться в этом окончательно, велел Байсункару произнести эти слова, и в том случае, если Маулана Задэ выразит хотя бы малейшее недоумение по поводу сказанного, мгновенно прервать встречу.
Бывший богослов никакого сомнения не выразил, отблеск самодовольной улыбки появился на его лице. Он был рад тому, что оказался столь предусмотрителен.
Можно было продолжать разговор.
И Байсункар продолжил его. Всё, что он говорил дальше, было для сердца бывшего богослова менее приятно, чем всё сказанное выше.
Во-первых, он объяснил Маулана Задэ, как эмиры относятся к произошедшему в Самарканде: они считают происшедшее злонамеренным бунтом. Победу над чагатаями расценивают как случайность.
— Пройдёт малое время, и блеск победы померкнет, а злонамеренность бунта выступит на первый план. Ты умный человек, Маулана Задэ, так сказал мой господин, и ты не можешь этого не понимать.
Бывший богослов молчал.
— А злые намерения только тогда хороши, когда они жестоко наказаны в назидание всем замышляющим худое.
Далее советник Тимура сказал, что эмиры рано или поздно Самарканд возьмут и только слепец может этого не видеть и только глупец не понимать.
— Одно и то же чудо не случается дважды, Маулана Задэ.
И на эти слова ничего не ответил собеседник Байсун-кара.
— И когда дойдёт до наказания тех, кто виновен в злонамеренном бунте, не ты ли будешь первым стоять в списке, Маулана Задэ, подумай?
— Твой господин на угрозы значительно более щедр, чем на похвалы.
— Он напоминает тебе об опасностях, которые тебе угрожают, чтобы ты выше ценил его похвалы.
В глазах бывшего богослова мелькнули искры интереса.
— Говори же, благородный Байсункар.
— Хазрет не хочет, чтобы в ответ на то, что ты спас его семью, тебя посадили на кол.
— Видит Всевидящий и все сопутствующие ему, что я разделяю желание твоего господина!
— Но тебе, должно быть, известно, что весы, на которых будут взвешиваться поступки, находятся не только в руках у моего господина.
Маулана Задэ слегка помрачнел.
— Известно, благородный Байсункар, но что же делать? Как помочь восторжествовать справедливости?
— Надо бросить на весы, которые справедливость держит в руках, кое-что ещё!
Маулана Задэ был несколько озадачен.
— Ещё? Что ещё?
Глядя на него внимательным,
— Надо сделать так, чтобы Хурдек и-Бухари и Абу Бекр явились на встречу с эмирами.
— Но это же...
— И как можно скорее.
— Вы их убьёте... — язвительно начал Маулана Задэ, — ...и тогда ты получишь возможность беспрепятственно покинуть город и увести отсюда всех, кого пожелаешь.
Бывший богослов ощерился, заходил кругами по комнате, почёсывая рябые щёки.
— Очень уж неточные весы у вашей справедливости, тебе не кажется, благородный Байсункар?
Байсункар пожал плечами:
— Ты имеешь возможность сам проверить все гири, Маулана Задэ.
Сербедар остановился, широко расставив ноги и заткнув большие пальцы рук за красный пояс.
— Ты говоришь, покинуть беспрепятственно город?
— Это не я говорю, это говорит справедливость. Устами моего господина.
Раздражённый смешок в ответ:
— Я могу покинуть город в любой момент, и мне не нужно для этого ничьего разрешения!
Байсункар в ответ улыбнулся:
— Я знаю, что ты имеешь в виду. Мы слышали историю про головы Буратая и Баскумчи.
Собиравшийся и далее бросаться словами, Маулана Задэ осёкся и насторожился.
— И должен сказать тебе, таинственный и предусмотрительный Маулана Задэ, что история с головами не может повториться, так же как и история с горящим хлопком на улицах Самарканда.
— Почему?
— Потому что ты не Старец Горы, а бывший слушатель самаркандского медресе. У того были сотни федаинов [51] , готовых в любое время отдать свою жизнь по первому его требованию, тебе же удалось втянуть в свои сети несколько безрассудных мальчишек, и весь их запал ты истратил на то, чтобы запугать Ильяс-Ходжу.
Маулана Задэ снова заходил по комнате, но намного медленнее.
— Кроме того, Ильяс-Ходжа был не готов к такому повороту, чагатаи считают все рассказы про ассасинов сказками времён хана Хулагу. А Тимур готов ко всему.
51
Федаины (фидаины) — люди, жертвующие собой ради идеи, члены тайной религиозной организации.
— Так чего хочет Тимур? Чтобы я привёз к нему Хурдека и-Бухари и Абу Бекра? Привёз на расправу? Но кто меня убедит в том, что расправа над ними не будет и расправой надо мной?
Байсункар пожал плечами:
— Никто.
— То есть как «никто»?!
— Тебе остаётся лишь довериться благородству эмира Тимура и его чувству благодарности.
Маулана Задэ громко засмеялся:
— Где это видано, чтобы прочные взаимоотношения людей строились на принципах благородства и благодарности?