Тиран Золотого острова

Чайка Дмитрий

— Кушать, господин! — торопливо заговорила она, коверкая полузнакомые слова. Еда, господин! Я все делать, что ты сказать. Накормить только. Я не плакать даже.

— Тьфу ты! — расстроился Тимофей, развернулся и пошел прочь. — Да провались ты, стерва!

Продать бы ее кому, да здесь ее никто не возьмет даже даром. Дядька Гелон зерно только на воинов выделяет, и то помалу. Вот потому-то жратва нынче в цене, а женская ласка подешевела и не стоит почти ничего. Эта баба и раньше одними объедками питалась, выскребая остатки каши из горшка своего хозяина, а теперь и вовсе не видела еды уже второй день. Нечего Тимофею дать своей женщине, и от осознания этого на душе парня было невероятно погано. И вроде рабыня, чуть выше собаки,

а все равно как будто гложет что-то изнутри. Словно и не человек он, раз свою женщину накормить не может. Надо придумать что-то, не собственную же пайку ей отдавать. Еще чего не хватало!

Тимофей снова разделся и, оставшись в чем мать родила, пошел по мелководью, переворачивая крупные камни. Он ничем не хуже тех олухов, что поймали крабов. Он накормит свою бабу. Он больше не может видеть эти наполненные голодной мукой глаза.

* * *

— Ну ты только посмотри! — протянул вперед руку Тимофей, показывая на величественный город, оседлавший гору, царящую над гаванью. Они приплыли сюда под парусом, благо идти-то всего ничего, если с крайнего мыса их полуострова отчалить. На рассвете вышли, а к вечеру на месте уже.

— Вот что нам нужно, дядька!

— Щеки подрезать не забудь, — хмыкнул Гелон, с завистью разглядывая порт, забитый купеческими кораблями. — А то кусок в рот не влезет. Это же Энгоми1, парень! Самая сильная крепость на Кипре. Нам ее нипочем не взять.

Да, перед ними раскинулся великий и славный Энгоми! Город, цари которого правили Кипром с незапамятных времен. Им принадлежат медные рудники, а потому здешняя гавань всегда полна кораблей. Стены огромной крепости опоясывают город неприступным кольцом. Сначала укрепления выложены из блоков известняка, а потом подняты на пятнадцать локтей сырцовым кирпичом. Множество полукруглых башен обещают штурмующим теплый прием. Только полезешь на стену, как из бойниц вылетит туча стрел.

— Давай других басилеев в помощь позовем, — польстил дядьке Тимофей, и тот даже смутился немного. Бродяге-наемнику приятно вождем стать, и он еще не привык к такому обращению.

— С ними делиться придется, — недовольно произнес Гелон, а Тимофей усмехнулся.

— Так все равно будет больше, чем сейчас!

— И то верно, — хохотнул Гелон. — Ну давай займемся делом, от которого отвыкли, племяш. Будем пошлины портовым мытарям платить.

— Не жалко, — хищно оскалился Тимофей. — Потом назад заберем. Пошли, дядька, на рынок, лишних баб продадим. Может, отсыплют за них зерна или оливок с финиками. Все не кормить лишние рты.

— Пойдем, — кивнул Гелон, который приплыл сюда не столько торговать, сколько на разведку. Он рассматривал цепким взглядом укрепления самого богатого города в этой части мира. Не взять его в одиночку, нипочем не взять. Но если несколько басилеев свои войска приведут, то почему бы и нет… Порт перекрыть с моря, а ворота — со стороны суши. Недолго царь Алассии высидит в своей крепости без подвоза еды.

* * *

Кимон ошалело крутил головой, не узнавая привычного места. И вроде бы все так, как было раньше, да только куцая гавань забита кораблями, из которых тащат огромные амфоры с зерном. Интересно, откуда взялась такая роскошь? Вторым, что поразило басилея, стала необычайная многолюдность городка. Сколько времени прошло с момента захвата Сифноса? Да меньше трех месяцев. А тут народу чуть ли не вдвое больше стало, и незнакомый говор то и дело режет ухо царя Милоса.

— Кто это такие, господин? И откуда они все взялись? — негромко спросил Перимед, старый воин, служивший еще отцу басилея. — Я гостил на Сифносе год назад, тут и половины этих людей не было.

— Не знаю, — сквозь зубы ответил Кимон, который крутил головой словно филин.

Десяток

ослов, груженных корзинами с землей, прошли рядом, и басилей с удивлением увидел, что заросший кустарником пустырь расчистили, а на его месте размечают новый квартал. Вот две смуглые девчонки в прозрачных вуалях, стрекочущие на незнакомом языке, как сороки, прошли мимо басилея и его свиты, обдав их непривычным тяжелым ароматом. А вот два гончара, перепачканные глиной, тащат обожженную трубу, в которую можно просунуть голову. Куда они ее тащат? И главное, зачем? Этого Кимон так и не понял. Суета, которая ключом била вокруг, ничуть не напоминала сонную тишину, обычно царившую на островах. Люди здесь стали вдруг деловиты и куда-то спешили, все как один. Кимону даже показалось, что они ходить стали немного быстрее, чем раньше. А еще эти люди выглядели довольными жизнью. Они смеются и шутят, свистят вслед красивым женщинам, а в их глазах появилось что-то такое, что давно уже позабыли на истерзанных набегами островах. Если бы Кимон был легкомысленным мальчишкой, то он подумал бы, что все эти люди счастливы.

— Эй ты! — Перимед, который, видимо, терзался схожими сомнениями, схватил за локоть гончара. — Это чего за штуковина, а?

— По ней вода течь будет, — ответил гончар. — Руку отпусти, а то стражника позову. У нас тут нельзя свободного человека хватать. Штраф два сикля серебра. Указ тирана не слышал, что ли?

— Ишь ты! — Перимед так удивился, что руку убрал тут же. — Гончар какой-то, а туда же! За руку его не схвати. А где они воду возьмут, господин?

— Да сам не пойму, — все так же, сквозь зубы сказал Кимон, страдающий от накатившей зависти. Он тоже страдал от скупости небес, которые уже несколько месяцев не посылали на его остров дождей.

Узкая тропа, которая, петляя, поднималась к цитадели, закончилась у ворот, где скучали двое дарданцев с копьями. Далековато акрополь построен, добрых десять стадий от порта, да только нет здесь места удобнее. С этого холма и залив, куда приходят корабли, и весь остров как на ладони. Один из стражников поднял руку и приказал.

— Стой! Кто такие и к кому?

— Басилей Кимон я, правитель Милоса, — растерялся царь. Тут такого раньше не было, да и знали его все.

— Пройди во двор, царь, и обожди немного, — сказал стражник, на запястье которого болтался широкий серебряный браслет. — Мне доложиться надо.

— А что это за люди в городе, воин? — спросил он.

— А… эти… — воин махнул рукой. — Из Угарита много семей на жительство приехало. Тот город морской народ дотла спалил.

Да что тут вообще происходит? — билась в висках Кимона запоздалая мысль. — Оружие у простого воина из железа. И наконечник на диво широкий и длинный, на него много металла пошло. У одного стражника браслет серебряный, да такой, что и самому басилею не стыдно надеть. У другого — обруч на шее, и тоже из серебра. Откуда у простых наемников такое богатство? Если слух об этом на Милос дойдет, ему плохо придется. Его люди не захотят за еду служить, и тоже себе такого потребуют. Мальчишка что, все серебро на Сифносе выкопал и воинам раздал? Кимон осмотрелся по сторонам и увидел, что и в Верхнем городе тоже многое поменялось. Дома, что раньше занимала здешняя знать, теперь заселены совершенно другими людьми.

Амореи из Угарита! — догадался он. — Странно, а почему это беглецам честь такая, рядом с царем жить?

Мимо него прошла невысокая полненькая девушка с круглым лицом и вытянутыми дудочкой губами. Кимон пристально уставился на нее, смущая настойчивым взглядом, и та отвела глаза зардевшись. Не красотка, но довольно мила, а за серьги, что на ней висят, весь Милос полгода кормить можно. Позади нее идут двое крепких слуг с палками и старуха рабыня. На рынок девушка вышла, вон, у служанки корзина в руке. Понятно, почему их тут поселили. Богатые семьи тоже сбежали из несчастного города и заплатили новому владыке за защиту.