Тиран Золотого острова

Чайка Дмитрий

Каменные плиты двора, что были расколоты столько, сколько Кимон себя помнил, заменили на целые, и теперь они выделялись свежими боками на фоне старых, в которые столетиями въедалась грязь и пыль. Не всю знать изгнали из цитадели. Вот спешит, задыхаясь и переваливаясь, словно утка, писец Филон, а следом за ним из мегарона вышел рудный мастер Алкаст и еще несколько незнакомых мужей, говоривших кто на аккадском, кто на языке лувийцев, который Кимон кое-как понимал. Один из них, высокий, широкоплечий, с бычьей шеей и с мечом на поясе — явно знатный воин, а второй — сухой, мускулистый, насквозь прокаленный солнцем, похож на моряка. Еще двое — торгаши. Идут и спорят о цене на зерно и медь,

то и дело награждая друг друга нелестными эпитетами, без излишней злобы, правда. И все эти люди тоже выглядели довольными своей судьбой. У них в глазах читалась какая-то непонятная Кимону уверенность.

Басилей усмехнулся. Если бы они знали то, что знает он, поубавилось бы в них уверенности. Прав был посланник ванакса Агамемнона. Мальчишка готовит остров к осаде. Потому-то зерна столько сюда привез.

— Тебя ждут, басилей! — воин широко повел рукой, показывая на вход в мегарон. — Проходи.

Возросшее благосостояние острова на его владыке не сказалось никак. Мегарон оставался скромен по-прежнему, и лишь стол, на котором лежали несколько листов папируса, явно принесли сюда не так давно. Он что, умеет читать? — подумал было Кимон, но быстро прогнал промелькнувшую дурацкую мысль. Зачем бы это воину?

Кимон разглядывал того, кто увез его семью в неведомую даль. Странный этот паренек. Лет семнадцать на вид, крепкий и гибкий, словно лоза. Удар львиной лапы перечеркнул щеку, плечо и грудь, придавая ему вид бывалого воина. Хитон тонкого полотна перевязан широким поясом, украшенным золотыми пластинами, а сандалии были какими-то необычными, с закрытыми носами. Хорошо, наверное, в таких по камням ходить, нипочем пальцы не собьешь. Волнистые иссиня-черные волосы почти достают до плеч, а надо лбом подрезаны ровной челкой. Он не носит массивных ожерелий и серег, как любят те, кто живет за морем. Только браслеты на руках и золотой обруч на лбу, его носят князья Востока. И глаза… Это не глаза мальчишки. Человек с такими глазами видел и знает многое.

— Кимон! — Эней встал ему навстречу и широко раскинул руки. — Рад видеть тебя! Пришло зерно из Египта и товар из Сидона. Чем возьмешь за свой камень?

— Зерна немного возьму, тканей и бронзы, — ответил басилей подумав.

— С бронзой плохо совсем, — сожалеюще ответил Эней. — Железным инструментом возьмешь? Могу дать молоты, зубила и кирки. Есть плуги и серпы.

— Возьму! — у Кимона загорелись глаза, да так, что он забыл, зачем явился на остров. — Железом точно возьму!

— Твоих людей разместили? — небрежно спросил Эней.

— Пока нет, — покачал головой Кимон.

— Давай трое здесь заночуют, а остальные — в Нижнем городе? — виновато посмотрел новый владыка острова. — Места совсем нет.

— Конечно, — кивнул Кимон. — Я смотрю, ты обжился уже.

— Не совсем, — хмыкнул мальчишка. — Представляешь, взял рабыню на ложе, а оно развалилось под нами в самый неподходящий момент. Теперь в комнате басилейи… ныне покойной… ночую. Тебя разместят, Кимон, а вечером слуга позовет на пир. У нас много новостей, тебе будет интересно.

* * *

Кимон провел эту ночь без сна. Он вставал и ходил из угла в угол по комнате, где его поселили. Он то доставал кинжал, разглядывая блики лунного света на лезвии, то прятал его в ножны. Он еще вечером точно знал, что должен сделать, а теперь сомневался. Безумие какое-то творится. Обычный паренек, хоть и потомок царей, за считаные недели сделал столько, что ему и не снилось. И ведь не сам тиран ему об этом рассказал. Старые знакомцы Филон и Алкаст, лежавшие рядом на пиру, залили его уши потоками новостей.

И вода на острове появилась, и зерно, и торговля начинается богатая. И кузни новые, и мастера из Угарита, которые завалят все своими товарами. Подати такие будут, что только успевай собирать. А железо? Тут Кимон и вовсе потерялся, а в голове его забили тревожные барабаны. Ведь если у Энея будет много оружия и золота, то и армию он наберет такую, какую захочет. И неважно, что у него почти нет земли. По Великому морю шатается уйма голодных парней, готовых служить за сытную кормежку и долю в добыче. На Сифносе много золота и серебра, а теперь еще и железо это… Получается так, что не следует Кимону вершить то, что он задумал. Глупость это будет, ошибка смертельная. Ему выгодно встать рядом с тем, кто богами отмечен.

Он обнял больную голову и задумался снова. Или все же зарезать его, как велел посланник ванакса? Агамемнон могуч, он раздавит зарвавшегося мальчишку. А если Эней построит еще десяток таких кораблей, как та бирема? Если они вдвое быстрее, чем обычный корабль, да еще и ломают носами доски борта, то победа Агамемнона становится не такой уж вероятной. И еще… Даже если он прикончит Энея, дадут ли ему обещанную награду или просто используют, а потом все равно казнят за измену? Ванакс собственного дядю за трон убил, так что ему какой-то басилей захолустного острова, да еще и предатель. Агамемнон — отъявленная сволочь. Убьет и не поморщится. Да, все же лучше предать один раз, а не два. Тем более что так есть хоть какие-то шансы извернуться и уцелеть. Ванакс не всемогущ, его ненавидят многие цари Ахайи.

Вот так, в тягостных сомнениях, басилей Кимон просидел до самого утра, не решаясь сделать полсотни шагов до соседних покоев. Страх будущего боролся в нем с надеждой на лучшее, и ничто пока не могло перевесить. Светало уже, и первый луч солнца проник через крошечное окошко под потолком, озарив просто обставленные покои. Здесь, на Сифносе, из добытого богатства оставалось немного. Алчный ванакс Агамемнон выгребал все до последнего сикля.

— Слушай, я уже устал ждать, — услышал Кимон, и в комнату вошел Эней, который расположился в кресле, что стояло напротив кровати. — Ты вроде бы убить меня собирался. Я тебя и в собственном доме поселил, и даже сказал, где сплю. Так чего ты теряешься? Мы с парнями всю ночь сидим, ждем тебя, а ты тянешь до утра. А у меня, между прочим, сегодня тяжелый день.

— Откуда ты знаешь? — растерянно посмотрел на него басилей, который, откровенно говоря, уже решился сделать то, за чем приплыл на остров. Все же союз с Агамемноном показался ему надежней. Но теперь он вконец растерялся и испуганно заговорил. — Тебе боги шепчут, да? Они говорят тебе, как поступать? Мне Филон сказал, что ты богами отмечен, и знаешь столько, сколько самый ученый жрец из Пер-Рамзеса не знает. Алкаст про воду все уши прожужжал. Он клянется, что люди за тебя голыми руками любого разорвут. Воины твои хвалятся, что три корабля критян утопили в одном бою. Ты кто, Эней? Ты сын бога? Если так, то я не стану тебя убивать. Кто я такой, чтобы идти против воли небожителей!

— Я сын Анхиса из Дардана, — покачал головой собеседник. — Что тебе пообещали?

— Полное прощение и два острова, — невесело усмехнулся Кимон. — Милос и Сифнос. А мою семью все равно вернули бы за выкуп, если бы ты погиб. Так что я ничего не терял.

— И что тебя остановило? — внимательно посмотрел на него Эней.

— Не стал бы я тебя убивать после того, что услышал, — пожал плечами Кимон, обливаясь холодным потом. — А ты и сам, оказывается, знаешь все. Тогда зачем ты со мной играешь? Просто казни, жену и детей не трогай только. Они не виноваты ни в чем.