Тиран Золотого острова

Чайка Дмитрий

— Я дал тебе шанс, и ты им воспользовался, — не меняясь в лице, ответил тот, кого Кимон ненавидел еще вчера утром. — А жену и детей тебе скоро вернут. У нас на севере принято щадить тех врагов, что признали свою вину. Мы поступаем так вовсе не потому, что мы трусы, а потому что это возносит нас над ними. Так делал еще великий царь царей Хаттусили, и я считаю, что это очень разумный обычай. Лить кровь понапрасну — дикость.

— А если враг получил прощение, а потом предал? — криво усмехнулся Кимон.

— Тогда его уничтожают как бешеную собаку, чего бы это ни стоило, — ответил Эней и встал с кресла. — На вражду у нас всегда отвечают враждой.

С твоего позволения, я немного посплю, Кимон. У меня сложная ночь была. Не каждый день тебя собираются зарезать в собственной постели.

— Погоди! — остановил его басилей. — После твоего убийства я должен сообщить в Навплион. Десять кораблей выйдут сюда, чтобы привести остров к покорности.

— Это те, что Диомед из Аргоса должен возглавить? — лениво поинтересовался Эней, который уже почти что вышел из комнаты.

— Ты и это знаешь? — побледнел Кимон. — Ты прорицатель? Тебе ведомо то, что будет? Как ты это делаешь?

— Ты можешь не убивать меня еще месяц? Ну, хотя бы три недели! — попросил вдруг Эней и провел ладонью по горлу. — Вот так надо!

Кимон вместо ответа кивнул, с трудом проглотив ком. Тиран Сифноса вышел, а басилей, совсем без сил, обнял больную голову руками. Теперь у него точно нет назад пути. Ванакс Анамемнон скормит его своим псам.

1 Энгоми — город, развалины которого находятся на востоке Кипра, в 6 км севернее г. Фамагуста. Ассоциируется с Алассией в хеттских источниках. Примерно в это время был сожжен «народами моря», частично заселен заново, но прежнего значения не достиг. Рядом с ним возник богатейший древнегреческий полис Саламин, куда и переместилась жизнь из руин Энгоми.

Глава 9

Феано трясущимися руками перебирала одежды и украшения, что прислали ей с Сифноса. Она не знала точно, чьи именно платья лежали перед ней, только могла догадываться. Понимала ли она, какая судьба постигла владелицу этих платьев? Понимала. И ей было плевать на нее. Главное, что вся эта красота теперь принадлежит ей самой. Она взяла массивные серьги, с подвесками из золота и камней, оснащенные бронзовыми петлями, и нацепила их сверху на уши. Тяжелые! Уши даже немного неметь начали. Ну да ничего, ради такой красоты и потерпеть можно. Что тут еще! Браслеты из золота, две штуки. Браслеты из серебра — четыре! Кольца и перстни — целая горсть. Зеркало из полированной бронзы — одно.

— Великие боги! — шептала Феано, которую пронзила молния понимания. — Неужто это все Эней за ту весть мне дал? Про корабли! Так я завалю его вестями! Разорится новую одежду мне слать.

Феано надела одно из трех платьев, что ей привезли и, скосив глаза, попыталась оглядеть себя. Сложная конструкция из нескольких разноцветных слоев ткани, клиньями спускающихся к низу подола, была обшита тесьмой из крученых пурпурных нитей. Феано покрутилась туда-сюда, привыкая к непривычному фасону, и осталась довольна. Она взяла зеркало в руку и критическим взором осмотрела себя. Эх! Вот бы локоны завить и косы заплести, как у настоящей царевны. Но некому! Она свела смоляную гриву в хвост и перевязала его лентой, а потом, подумав, покрыла голову цветным платком. Так отсутствие достойной прически станет незаметным.

— Это все мое? — неверяще произнесла она. — Я теперь настоящая госпожа? Выкуп за меня отдали, да еще и своего добра вон сколько! Так чего я сижу? Дура!

Она схватила маленького сына, который

уютно сопел в колыбели, и решительно пошла в сторону главного зала, где царь Менелай принимал писца с острова Сифнос. Вражда его брата с Энеем пока что никак не сказалась на гостеприимстве спартанского владыки. По крайней мере, в пиршественном зале снова появились бронзовые светильники и жаровни, а за такое многое простить можно. Да и вражды у них не было, потому что, как ни крути, а Эней теперь его родственник. Сын наложницы Феано связал дом Атрея и род дарданских царей. Сама Феано поняла это моментально, потому и вошла в мегарон, когда веселье было уже в самом разгаре.

— Господин мой! — сказала она, войдя в зал, в котором воцарилось потрясенное молчание.

Ничтожная рабыня, одна из многих, превратилась вдруг в красивую, знатную даму, одетую с немыслимой для этих мест роскошью. Спартанская аристократия, числом в десять человек, смотрели на Феано, по-дурацки раскрыв рот, а толстый, словно боров, писец с Сифноса только усмехнулся одобрительно. Он догадался обо всем и сразу. Менелай как бы невзначай выпятил грудь, давая понять: да, мол, вот эта красота неописуемая принадлежит мне! Завидуйте молча, деревенские увальни.

— Ты что-то хотела, Феано? — спросил Менелай.

— Да, мой господин, — ответила она, глядя ему прямо в глаза. — Почти меня милостью, и дай имя своему новорожденному сыну.

Менелай, растерявшись поначалу, встал и взял на руки крошечного младенца, завернутого в полотно. Он глубоко задумался.

— Мегапенф1! — сказал он. — Я нарекаю его Мегапенфом. В нерадостный час для меня он родился, потому и имя такое получит. Эней, видно, тоже отца своим появлением не порадовал. Гы-гы!

— Мой царь ужасен лишь для своих врагов, — с достоинством ответил писец. — Позволь преподнести тебе еще один подарок, великий царь! — Филон поднялся с ложа и незаметно подмигнул Феано. — Есть повод для радости. У тебя теперь законный наследник имеется! И ты теперь родственник моего господина! Я подарю тебе кинжал с позолоченной рукоятью. Позволь, я схожу за ним, он в моей поклаже.

— Наследник? Да? — на простецком лице Менелая промелькнула растерянность. — Выпить надо за это, почтенные! А ты, Филон, неси свой кинжал. Так это что, я и с Энеем, и с Приамом родственник теперь, что ли? Ну, дела-а…

Наследник! У нее получилось!

Сердце Феано пело от восторга, а ноги даже подгибались от нежданно-негаданно свалившейся радости. Она заставила царя признать ее сына при всех, а тот писец вон как ловко повернул все. Получается, она теперь Энею до конца жизни должна. Он ее из грязи поднял и госпожой сделал. Да она за него кого хочешь загрызет.

— Великая Мать! — шептала она, бросая в жертвенник кусок лепешки. — Не гневайся. Я тебе потом богатые жертвы принесу. Дай мне милость свою! Сбереги моего сына! Ну… хотя бы до тех пор, пока я не родила других детей.

Феано повернулась и пошла в свою комнату. Надо будет аккуратно намекнуть царю, что ей необходима собственная служанка. Он как раз сегодня добрый. А она сумеет сделать так, чтобы эта мысль сама пришла ему в голову. Она хорошо изучила своего господина.

* * *