Тиран Золотого острова
Шрифт:
— Одного хватит, — пояснил я, но мой юмор остался для него недоступен. Басилей смотрел на меня как на умалишенного. — Так что? Плывем? Я еще готов договариваться.
— У меня и выбора нет, — пожал он плечами. — Я уже понял, что против воли морского бога не сдюжу. И так четыре корабля потерял, и людей два десятка. Поплыли! Я всеми богами клянусь, ни одна стрела не вылетит с нашей стороны.
* * *
Проклятье! Как же не хватает компаса! Чтобы попасть в главный порт Микен, нужно плыть примерно на запад, упереться в растопыренный палец Пелопоннеса, а потом поймать какого-нибудь бедолагу и выяснить у него, где ты, собственно, оказался. Здесь нужна некоторая доля удачи,
* * *
Порт Навплиона застыл в озадаченном молчании. Очень серьезный по местным понятиям флот вернулся с потерями, и то, что рассказали моряки, не вызывало у местных ничего, кроме изумления и насмешек. Из здешних купцов на теперешнем Сифносе бывали немногие, а потому мрачные гребцы, которые несли раненых товарищей, разъяснить ситуацию не смогли. Слишком уж дико выглядело все это.
Мы пришли на пару часов позже, как раз в то время, когда солнышко подкатилось к горизонту и собралось совсем уж спрятаться за край неба. Пришвартовавшись и поймав какого-то приказчика, я послал его к властям города, которые на всякий случай решили закрыть ворота.
— Хлеба на двести человек, чистая вода и десять баранов, — передал я свое требование. — Утром то же самое, а потом еще раз, когда солнце встанет в зенит. Иначе спалю город к эриниям.
Как и следовало ожидать, моя просьба была проигнорирована, а потому на берегу уже суетились воины, которые разжигали огонь в небольших горшочках с дырявыми крышками, которых у меня был приличный запас. Я примерно на такой прием и рассчитывал, а потому прихватил десяток корзин мелкого угля, который забраковали мои кузнецы. Я ведь взял с собой небольшой камнемет, который бросает булыжники размером с кулак. Тренога из жердей, длинный рычаг на веревке и ложка для снаряда. Все! Именно такой артиллерией славяне кошмарили ромеев при осаде Константинополя и Фессалоник. Они их сотнями делали из воды, дерьма и палок. Ну чем я хуже!
— Можно я? — на широкой, словно сковородка, физиономии Абариса была написана такая мольба и наивная надежда, что отказать я просто не смог. Он был похож на ребенка, который пришел на день рождения к товарищу, получившему в подарок от родителей новейшую игровую приставку. Мальчишки в такие моменты забывают и про салаты, и про торт, и даже про девочек. Они обступают счастливца и смотрят на него умоляющим взглядом, который способен расплавить камень. Они ждут, когда он позволит им взять джойстик. Абарис ведет себя точно так же. Эти люди сильны и жестоки, но они не слишком-то отличаются от детей.
Угли постепенно набрали жар, воины набросали в них кусочки смолы и пакли, а потом горшочки закрыли крышкой и перевязали обрывком веревки. Веревке нужно продержаться совсем недолго. Ровно столько времени, сколько горшок летит в воздухе.
— Тяни! — скомандовал Абарис, и первый дернул за трос, который держали еще десять парней. — Ну, Тешуб, помоги мне! — сказал он, прикусив губу. Выпущенный снаряд описал крутую дугу и впечатался в крепостную стену, брызнув тысячами крошечных светлячков. В наступавших сумерках выглядело это необыкновенно красиво.
— Мимо! — расстроился он. — Да что делать-то, Эней?
— Одновременно тянуть нужно, — посоветовал я. —
— Ага, точно! — глубокомысленно ответил Абарис и снова взял в руки конец веревки. — Как я сам не догадался!
— Ну, Тешуб помоги мне снова! Не как в прошлый раз! Хорошо помоги! И тогда я принесу тебе в жертву большую рыбу и лепешку!
— Фр-р-р! — горшок перелетел через стену и пропал в темноте, накрывающей своим одеялом порт Навплиона.
— Получилось! Получилось! — орал Абарис, вознося к небу могучие кулаки.
— Сфанд, теперь ты! — показал я на катапульту карийцу, который даже приплясывал, с величайшим трудом скрывая свое нетерпение. Могучий мужик, державший в кулаке ватагу отпетых разбойников, на поверку оказался таким же ребенком, непосредственным и любопытным.
— Получите, сволочи! — заревел он, когда горшок перелетел через стену, а воины на ней забегали в смятении.
Еще два десятка таких выстрелов привели к тому, что в синевато-чернильной тьме, освещаемой лишь ледяным светом месяца, показался дрожащий краешек марева. Все же попал кусочек угля на соломенную крышу, и теперь порывы морского ветра понесли его по соседям.
— Все! Хорош! — скомандовал я. — Они скоро придут. Не могут не прийти.
Я оказался прав. Через полчаса ворота отворились, и оттуда вышли какие-то люди с ветками оливы в руках. Это священный символ мира, известный по всему Великому морю. Боги покарают нечестивца, презревшего этот знак. За ними шла целая процессия горожан, и в руках они несли подносы с лепешками, кувшины, а хмурый товарищ в набедренной повязке гнал небольшую отару баранов.
Что же, пока все идет по плану. Ванакс Агамемнон точно примчится сюда, чтобы покарать зарвавшегося мальчишку. Ждем-с…
Глава 11
Красиво идут сотни колесниц, вздымая конскими копытами огромные клубы пыли. Ванакс Агамемнон немного задержался, хоть и находятся Микены всего в сотне стадий от своего порта. Видимо, ему непросто собрать войско так быстро, ведь оно разбросано по окрестным деревням и поместьям. Да и такой способ доставки войска до поля боя — это все равно что вызвать такси для дивизии полного состава.
Мы ждем его здесь уже три дня, никого не грабим, ведем себя прилично, за что благодарные горожане кормят нас как на убой. Трижды в день нам приносят свежайшие лепешки, оливки, зелень и чистую воду, а недовольные пастухи гонят очередную отару. Десять баранов на такую ораву здоровых мужиков вроде бы и немного, да только трижды в день простые люди мясо не едят. Они его не едят даже трижды в месяц, а потому такая кормежка считается здесь сказочной. Парни сыто рыгают и лежат на палубе, довольно щурясь и прикидывая, сколько получат после похода. Корабль плененный все же немало стоит, да и горожане прислали выкуп, умоляя не сжигать Навплион. Мы уже загружены зерном, солью и тканью, и теперь остается сделать то, зачем, собственно, мы сюда и пришли. А после этого можно отправляться по другим делам, у меня их столько, что продохнуть некогда.
Колесницы картинно развернулись у ворот крепости, и воины посыпались на землю, выравнивая строй. Не классическая фаланга, конечно, но выглядит очень даже ничего себе. В три ряда построились, и многие из тех, кто стоит впереди, носит бронзовую кирасу или чешуйчатый панцирь. Через одного — бронзовые шлемы или плотные кожаные шапки, обшитые кабаньими клыками. У многих на боку висит меч. Это знатнейшие из знатных, воинская элита Ахииявы. Второй и третий ряд оснащение имеют пожиже. Ни шлемов, ни панцирей нет ни у кого, только круглые щиты из нескольких слоев воловьей кожи и копья. Наличие мечей остается для меня загадкой, не могу разглядеть в тесном строю. По всему видать, Агамемнон своих воинов не обижает. У многих поблескивает золото и серебро на запястьях и шеях, есть богатые пояса, а щиты украшены бронзовыми накладками. Кое у кого даже шлемы сверкают позолотой. Сам Агамемнон прокатился на колеснице перед строем, толкая прочувствованную речь. Здоровенный бородатый мужик, похожий на борца-тяжеловеса, завязавшего со спортом. Этакий медведь.