Тобой расцвеченная жизнь
Шрифт:
17 глава
— Надеюсь, ты не сердишься на моих родных, нагрянувших нежданно-негаданно? — интересуюсь у Патрика, лежа в кровати тем же вечером. — Они хотели сделать сюрприз...
— … И у них получилось. — Он поглаживает мое плечо и улыбается в темноту. Потом добавляет: — Они, конечно, немного шумные, но любят тебя по-настоящему, и это для меня важнее всего.
— Спасибо, — я тычусь носом в его плечо, вдыхая ставшим привычным
Патрик пожимает плечами:
— Работы сейчас много, а к Рождеству ее может стать еще больше. — И словно почувствовав мое беспокойство, заключает: — Однако уверен, что ради такого события, мы сможем найти парочку свободных деньков для поездки в Штутгард. — Какое-то время мы лежим молча, а потом он добавляет: — Я только переживаю за Линуса: он собирался встретить этот праздник в кругу семьи.
— Гартенроуты тоже его семья, — отчего-то обижаюсь я за Луизу с детьми. — И, если бабушку с дедушкой тоже позовут на свадьбу... тогда мы сможем встретить Рождество вместе.
— Ну-ну, — пытается утихомирить меня мужчина. — Я просто подумал, что тебе стоит знать об этом.
И я знаю... уверена, что знаю, просто на меня столько всего навалилось в последнее время, что иногда кажется, я даже собственное имя способна забыть. Да и с Линусом удается проводить не так много времени, как хотелось бы... Он чаще проводит время у бабушки, помогая мужчинам в столярной мастерской.
— Патрик, — мне страшно задать этот вопрос, но я пересиливаю себя, — когда все это закончится? — вопрошаю совсем тихо, имея в виду постоянные проблемы с его матерью и его же беспрестанную занятость в столярной мастерской.
Что-то подспудно лежит у меня на сердце, и я никак не могу совладать с этим.
— Патрик...
— У? — мычит он в полузабытьи, уже переступив грань между сном и реальностью.
— Патрик. — Я вздыхаю и долго гляжу на его профиль, очерченный сияющим светом луны, льющимся сквозь незашторенное окно. Потом выскальзываю из-под его руки и иду в сторону гостевых комнат...
— Каролина, ты спишь? — окликаю подругу, заглядывая в ее комнату.
— Не была уверена, что ты придешь, но очень на это надеялась, — отзывается та из темноты, откинув край одеяла и приглашая меня занять место рядом с собой. — Я укладываюсь на матрац, и Каролина говорит: — Как в детстве, помнишь? Ты залазила в мою постель и часами напролет рассказывала разные истории. Тогда ты еще грезила приключениями... Говорила, что сбежишь в море на бригантине, что пройдешь всю землю в поисках своей матери, что...
— … вызову ее на дуэль и заставлю дать ответ на главный вопрос своей жизни: почему она меня оставила? — вклиниваюсь в ее слова, и даже немного краснею от собственной наивности. — Мне было двенадцать... да и «дуэль» уже состоялась. Теперь я стала другим человеком... Повзрослела, должно быть. Не стоит и вспоминать...
Но девушка приподнимается на локте, подперев голову ладонью, и глядит прямо в мои глаза:
— Не верю, что ты могла настолько перемениться, — качает она головой. — Когда ты отправилась в Виндсбах на поиски приключений... зачеркнуто: первой любви, я глядела на тебя в немом обожании, как на одного
— Прекрати, — беззлобно отмахиваюсь я, пихая Каролину в плечо. — Похоже, я перестаралась, забивая твою голову детскими сказками. — И признаюсь: — Я люблю свой «Грааль», он самый лучший для меня.
И сестрица, сделав вид, что встряхивает меня за грудки, упрямо интересуется:
— Тогда почему ты не кажешься мне счастливой?
Я отзываюсь в том же ключе:
— Может быть, потому, что ты слишком идеализируешь любовь? Она, как известно, не всегда усыпана розами... Помнишь, как в «Маленьком принце»: «Должна же я стерпеть двух-трех гусениц, если хочу познакомиться с бабочками».
— Это ты сейчас о фрау Штайн говоришь? — осведомляется Каролина не без насмешки. — Образ гусеницы, так никогда и не ставшей бабочкой, очень даже ей подходит...
Какое-то время мы продолжаем посмеиваться, припоминая разные случаи из нашего совместного прошлого, а потом Каролина спрашивает:
— Помнишь, того парня на мотоцикле, как там его...
— Килиан Нортхофф, — услужливо подсказываю я.
— Ну да, этот самый Килиан, — голос сестры буквально сочится любопытством и предвкушением чего-то запретного, — вы часто с ним видитесь? Мне казалось, у вас что-то начиналось...
Она прозрачна, словно горный хрусталь, — даже забавно наблюдать ее детские уловки.
— Всего лишь небольшой флирт, не более того.
И тогда она меня удивляет:
— То есть не будет ничего такого, если я решу немного потусить с ним? — осведомляется она самым бесстрастным голосом. — Просто сегодня мы столкнулись с ним в магазине, и я подумала, что он очень даже неплох... К тому же при мотоцикле. Сама знаешь, как эта штуковина действует на нас, девочек! — И снова вопрошает: — Так ты не против?
И что мне на это ответить: слишком сбитая с толку, чтобы разумно мыслить, я тоже задаю вопрос:
— Как так получилось, что ты столкнулась с Килианом в первый же день своего пребывания в Виндсбахе? Насколько я знаю, он редко бывает в городе: все больше в Нюрнберге, где заканчивает обучение.
Белозубая улыбка Каролины буквально ослепляет меня.
— Должно быть, я везучая, — заявляет она с радостным превосходством. — Он сидел на байке, должно быть, кого-то дожидаясь, и я подумала, что не будет ничего страшного, если я подойду и познакомлюсь с ним... Пусть даже ошибусь. Попытка — не пытка, как говорится. И — вуаля!
Я даже рот открываю от подобной бесцеремонности — сама бы я никогда не решилась на нечто подобное.
— Вот так взяла и подошла? — с недоверием интересуюсь я. — И Луиза позволила тебе это?
Каролина, должно быть, закатывает глаза и плашмя откидывается на матрац.
— Скажем так, мама была в магазине, а я решила не упускать счастливые шансы. — Она глядит в потолок и улыбается — мне это ох как не нравится, но я молча прокручиваю в голове ее слова. Если Каролина, чего доброго, влюбится в Килиана, то мне, возможно, придется снова с ним увидеться, а я не чувствую себя готовой к чему-то подобному.