Тобой расцвеченная жизнь
Шрифт:
— Мне пора, — произношу лишенным эмоций голосом. — Мы с Патриком собираемся поужинать в городе. До свидания!
Я подхватываю свои вещи — иду к выходу торопливым шагом. На пороге все-таки оборачиваюсь:
— Спасибо, что рассказали.
— Прости, милая.
— Вы не виноваты. — Выхожу на улицу и ощущаю солоноватый вкус слез на губах... И чего, спрашивается, я реву? Это дикая реакция на слова Клары не понятна даже мне самой, и я повторяю, как прежде своим родным:
У меня все хорошо...
Я люблю Патрика, а Патрик
Скоро мы поженимся!
Эта мантра лейтмотивом отыгрывается на подкорке моего головного мозга всю дорогу до дома.
У меня все хорошо (?)...
Я люблю Патрика, а Патрик любит меня (?)...
Скоро мы поженимся (?)...
Так, главное не позволить беспочвенным подозрениям отравить наши с ним отношения; я не какая-то там безмозглая дурочка, чтобы поверить первым же наветам пусть даже надежного человека.
Я должна увидеть ЭТО своими глазами — и точка.
Дом встречает меня безмолвием пустых комнат — залажу с ногами в большое, мягкое кресло и принимаюсь ждать Патрика. Свет не включаю — словно в засаде сижу — и вздрагиваю, когда сотовый оживает веселой мелодией.
Патрик.
На часах восемь вечера, а его все нет. О чем он хочет мне сообщить? Что могло заставить его задержаться так долго? Неужели другая женщина... Не могу в это поверить и боюсь этого одновременно.
— Ева, ты дома? — слышу его голос в телефонной трубке. — Тут такое дело... я малость задержусь. Надеюсь, ты не будешь против? Линус все равно решил заночевать у Колей. Прости, что не сообщил раньше...
С трудом отзываюсь обычным:
— Хорошо. — Потом кладу сотовый в карман и спускаю ноги на пол: где, Клара сказала, она видела Патрика с этой самой как ее там, Ренатой Мельсбах... В кафе «Шваб», кажется. Вот сейчас и проверим, так ли он занят, как говорит!
Натягиваю куртку и сажусь на велосипед: двадцать минут — и все встанет на свои места.
Наверное, стоило бы для начала поехать в мастерскую, вот только если Патрика там нет — Коли могут заподозрить неладное. Незачем им волноваться по пустякам... Им и так хватило неприятностей на годы вперед.
Итак, я кручу педали и вскоре уже вижу ярко освященные окна нужного мне заведения; чувствую себя скверно, словно вздорная девчонка, решившая подсмотреть за своим блудливым парнем. Все это абсолютно неправильно... и так больно.
А потом становится еще больнее: я вижу Патрика, сидящего рядом с миловидной женщиной примерно одного с ним возраста, улыбающейся и веселой, — такой, какой я сама в последнее время почти не бываю. Стискиваю руль велосипеда и медленно отступаю в тень, страшась быть замеченной... Почти не дышу.
Патрик и другая женщина.
Патрик, другая женщина и его ложь.
Как справиться с этим? Как теперь быть?
Я почти не помню, как вскакиваю в седло и несусь с такой дикой скоростью, что почти готова перегнать скоростное авто, — хочу выветрить образ
— Вот же ж... — в сердцах кричу я, ударяя ногой по ни в чем неповинному колесу. Слезы стекают по моему носу и капают прямо на асфальт... Только теперь я понимаю, что нахожусь в незнакомой мне части города и понятия не умею, куда мне следует идти.
Да и не хочется никуда идти...
Хочется умереть — вот так взять и умереть от разбитого сердца, как в книжках о том пишут.
Сажусь на бордюр и опускаю голову на сложенные руки.
Что мне теперь делать? Что?
И вот когда лужица из моих слез разрастается до размеров маленького озера, я ощущаю легкое прикосновение к плечу:
— Ева, это ты?
Девушка с глазами цвета корицы с жалостью глядит в мое зареванное лицо, и я узнаю в ней Корину, сестру Килиана.
— Я, — отзываюсь на ее вопрос, и, как бы объясняя свои слезы, присовокупляю: — Шину вот проколола.
Она пару секунд глядит то на меня, то на мой небрежно брошенный велосипед, а потом говорит:
— Вставай. Наш дом недалеко — я попрошу брата помочь тебе с велосипедом.
— Килиана? — почти с ужасом уточняю я, как будто бы и сама не знаю, что другого брата у девушки попросту нет.
И она отвечает вопросом на вопрос:
— Ты имеешь что-то против него? Он как раз дома, готовится к экзаменам.
Килиана я хочу видеть еще меньше, чем Патрика... Особенно в этом зареванном состоянии. С красным носом и синяками под глазами. Нет-нет, следует отговориться от его помощи любым способом, и я заявляю:
— Патрик подъедет с минуты на минуту. Не стоит и волноваться... — Потом вытаскиваю телефон, вроде как проверяя сообщение от него, и повторяю: — Он уже в пути. Спасибо за беспокойство!
Карина, совершенно неубежденная, как мне кажется, моей бездарной игрой, молча удаляется в сторону дома, а я, почти уж было переставшая лить слезы, снова смаргиваю непокорную влагу и, подхватив велосипед, спешу в противоположном направлении.
Через несколько метров я едва не врезаюсь в распахнувшуюся передо мной дверцу калитки и слышу знакомый голос:
— Проходи во двор, сейчас посмотрим, что можно сделать с твоим транспортным средством.
В руках Килиана я вижу телефон, и понимаю, что Карина шла не домой — из дома, и, верно, позвонила ему, рассказав о моем бедственном положении.
Стыд и облегчение настигают меня одновременно: прикрываю глаза и мечтаю оказаться за тридевять земель от этого места.
20 глава
— Я же сказала, меня заберет Патрик, — повторяю свою ложь Карине, и Килиан пожимает плечами: