Тобой расцвеченная жизнь
Шрифт:
— Чтобы влюбиться, достаточно нескольких секунд. А я провела с ним намного больше времени... К тому же, от него обалденно пахнет! Ты не могла ни почувствовать: сочный апельсин с ароматом морского бриза.
— Промозглый ветерок с озера ты, верно, спутала с морским бризом, — отозвалась я тогда на слова Каролины. — Не почувствовала ничего такого.
— Просто ты ни разу ни ткнулась носом в его футболку — сразу поняла бы, о чем я говорю, — со значением провозгласила девушка. И я возмутилась:
— С какой стати я бы стала
— Просто ради разнообразия?! — пожала она плечами, и Леон разразился громким хохотом.
Сразу после обеда родные засобирались домой — их ожидала долгая дорога — и я с тоской думала о притихших стенах этого дома после их отъезда. К тому же, мне так и не удалось поговорить с Луизой... Сама она придерживается политики невмешательства, но я-то знаю, что ей небезразлично, что со мной происходит.
Я подлавливаю ее в гостевой комнате перед самым отъездом, когда та складывает в дорожную сумки свои немногочисленные вещи.
— Луиза, — окликаю ее с порога, и та оборачивается:
— Ева, милая, — говорит она, — а я вот собираюсь, — и продолжает суетиться.
Вижу, что ей есть, что мне сказать, но она не хочет этого делать. Подхожу и крепко ее обнимаю...
— Луиза, мы так и не поговорили...
— О чем, милая?
— О Патрике, например.
Женщина глядит на меня и произносит:
— Ничего нового я тебе не скажу, Ева. Могу лишь повторить сказанное перед твоим отъездом из Штутгарда: каждый имеет право на собственные ошибки.
— Хотите сказать, что Патрик — моя ошибка?
Она качает головой, крепко стиснув мои холодные пальцы.
— Патрик хороший человек, Ева, по-настоящему хороший, он мне даже нравится. И только время покажет, ТВОЙ ли он человек, понимаешь? — Потом поглаживает меня по щеке и спрашивает: — Ты все еще его любишь?
— Думаю, да.
— Вот и прекрасно, — констатирует она. — Главное, чтобы ты была счастлива. — И снова вопрошает: — Ты ведь счастлива?
Пытаюсь ответить без заминки и потому повторяю:
— Думаю, да. — А на языке терпкая горечь вновь высказанного вранья...
Счастлива ли я на самом деле, ответа на этот вопрос нет даже у меня самой.
19 глава
Пошивочное ателье Клары маленькое, но очень уютное... На большом витринном окне так и написано: «Мы исполняем мечты» — и мне нравится быть феей этого маленького сказочного королевства.
Мое место последнее в ряду, и оно утопает в ворохе нежно-голубого шармеза, который невеста выбрала для платьев подружек невесты... Капризный материал. Я вожусь с ним четвертые сутки: крою, вырезаю, строчу — и мне нравится, что у меня получается.
Уверена, Клара тоже будет довольна мной — я не хочу ее подвести.
— Ну как ты, заканчиваешь? — интересуется Майя, моя соседка по
— Еще пару строчек — и я готова, — отзываюсь на ее слова и продолжаю свою работу. Хочу управиться со вторым платьем до завтрашней примерки...
— Ну-ну, не засиживайся.
Входная дверь открывается, пахнув неожиданно морозным воздухом, и я зябко повожу плечами: осень не радует теплой погодой. А так не хочется прощаться с летом...
Из подсобного помещения появляется Клара, миниатюрная, маленькая женщина тридцати пяти-сорока лет, она щелкает замком входной двери и радостно констатирует:
— Все, на сегодня мы закончили. — И в мою сторону: — Как твоя работа, справляешься?
— Думаю, да. Заканчиваю второе платье!
Клара подходит и внимательно осматривает каждый из проделанных мною швов — я почти не дышу от волнения! — а потом удовлетворенно кивает.
— Хорошая работа. Продолжай в том же духе...
— Спасибо, — радостно лепечу я, и Клара похлопывает меня по плечу.
— Как дела дома? — интересуется она. — Старая карга все еще не подпускает тебя к себе?
— Боюсь, она считает меня коварной интриганкой, бессовестно соблазнившей ее сына, — отвечаю с грустной полуулыбкой. — Патрик и думать боится того, что сделает с ней новость о нашей предстоящей женитьбе... Мы тщательно скрываем это от нее. — И покачивая головой: — После прошлого приступа она стала особенно непереносима...
Клара спрашивает не просто так: она искренне мне сопереживает, знаю об этом наверняка. Вот и сейчас у нее такие взгляд, что я враз настораживаюсь: что-то не так... Она о чем-то умалчивает.
— В чем дело? Что-то случилось?
Ее нерешительность лишь усугубляет мое любопытство и... панику.
— Не знаю, стоит ли мне рассказывать, — она выглядит почти несчастной, — только вчера... я видела Патрика...
— И? — продолжаю недоумевать я.
— Он был с женщиной. В кафе на Земмельманнштрассе... Я еще подумала, что откуда-то знаю эту ее... Сразу не вспомнила, а потом, уже прямо перед сном, меня как прошибло: да это же Рената Мельсбах. Мы вместе учились в начальной школе... Да и после нет-нет да пересекались. Слышала, она перебралась в Нюрнберг... а тут, вот... Я удивилась.
— Рената Мельсбах, — это имя ни о чем мне не говорило. Патрик ни разу не упоминал его при мне... — Наверное, просто случайная встреча старых друзей, — произношу как можно более беззаботно. — В этом городе каждый друг друга откуда-то да знает.
Но Клара не выглядит убежденной, наоборот, ее грусть становится еще более явной.
— Он держал ее за руку, Ева, — говорит она мне. — И говорили они явно не о старых временах.
Внезапная вспышка негодования почти готова прорваться отчаянным «вам-то откуда это знать!», когда у меня звонит телефон, и я быстро гляжу на экран: Патрик.