Точка опоры
Шрифт:
– Марку не забудь написать привет от нас с Надей.
– Владимир поцеловал сестру, затем тряхнул ее руки.
– А если ты решишься, не бери с собой ничего подозрительного...
– Мне ведь не впервые через границу...
– сказала Анна.
– Володенька, не тревожься, - беловолосая голова матери дрогнула больше обычного, - будем писать.
Вышли на улицу. Мать достала платок...
На последнем каменном пригорке Владимир оглянулся и помахал шляпой.
– Вот и все, - тихо сказала мать, махнула платком и засунула его за обшлаг рукава.
–
Анна утирала слезы.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1
Каждый день прибавлял тревог и забот. То из одного, то из другого города приходили печальные вести о провалах. Последняя страница "Искры" пестрела списками арестованных, сосланных в Сибирь, ожидающих в пересыльных тюрьмах отправки по этапу на Крайний Север. Появились некрологи: "Умер от туберкулеза", "Скончался от цинги". О тех, у кого не выдерживали нервы, писали: "Страдал психическим расстройством застрелился", "Покончил жизнь самоубийством".
"Искра" предупреждала о провокаторах, публиковала списки предателей.
Смельчакам, не утратившим сил в борьбе, требовались деньги на побеги из далеких мест.
Самой ощутимой была потеря Бродяги, который попал в жандармскую ловушку на провалившемся транспортном "пути Дементия": верного друга по сибирской ссылке увезли в киевскую тюрьму Лукьяновку.
На воле оставался единственный разъездной агент Аркадий, но и того проследили в Петербурге, и ему пришлось срочно менять адрес и вводить в курс подпольных партийных дел Жулика*.
_______________
* Е. Д. Стасову.
Узнав о провалах, в Лондон, еще до отъезда Владимира Ильича во Францию, примчалась Димка, сестра Петра Гермогеновича Смидовича, который теперь отправлял "Искру" из Марселя в Батум.
– Не могу я больше сидеть сложа руки, - заявила Надежде Константиновне, едва успев расцеловаться с ней.
– Давай явки в Питер, в Киев...
– Димочка, нельзя так сразу...
– Почему нельзя? Владимир Ильич придет, а у нас уже все готово.
– А если он...
– Помоги убедить... Пойми, Надюша, у меня сердце не терпит. Готова хоть сегодня в путь. Вера Ивановна пожелала мне ни пуха ни пера.
– Остынь, Димочка, немножко.
– Надежда положила ей руку на плечо. Вот попьем чайку...
– Мне остывать нечего. Ты знаешь, я всегда такая. Раздумывать не привыкла.
– Надо же поговорить...
– Вот и поговорим о новых явках.
– А если их нет, новых-то?
– Ну-ну, - Димка погрозила пальцем, - не хитри, Надюша, меня не проведешь.
– Порывисто поцеловала в щеку.
– У тебя явками всегда голова полна.
Наливая гостье чаю, Надежда извинилась, что заварка у нее в кружке несвежая и что к столу нет ничего, кроме галет. Димка махнула рукой, дескать, стоит ли говорить о таких пустяках. А в России она - Надюша может быть уверена - не потеряет напрасно ни дня, ни часа, как в прошлую поездку по югу.
– На юг тебе, Димочка, опасно - филеры небось заприметили.
– Они забыли, - отмахнулась Димка.
– А я, ты знаешь, умею менять обличье.
– А муж как
– Он сам поехал бы, да куда такому увальню... И у него сейчас одна забота - научиться делать матрицы с набора "Искры" для подпольных типографий. Приедет сюда. С Волькой мне, конечно, жаль расставаться, но надо. Мальчик подрос, поживет без меня с отцом. Только дай верные адреса.
Надежда подумала: "А если провал? Тюрьма, ссылка?.. Мальчуган без матери...", но промолчала, зная, что никто не сможет удержать Димку.
Владимир Ильич вернулся вскоре после того, как гостья ушла ночевать к Засулич, и, выслушав пересказ жены о разговоре, сказал:
– Ты права, для нее рискованно. Но и в том права - удержать Димку невозможно, поедет и воспользуется старыми, ненадежными явками. Дай новые.
И она уехала с болгарским паспортом Димки Байновой, которым пользовалась раньше.
Через некоторое время, уже после отъезда Владимира Ильича во Францию, Иван Радченко сообщил из Петербурга:
"О! Димочке рад. (И как касса ни пуста, а для конспирации ей шелковая юбка необходима.)"
Димка принялась развозить "Искру" по северным городам. И больше дня нигде не задерживалась. Старалась заметать следы. В Петербурге брала билет на один поезд, скажем до Кременчуга, а среди ночи пересаживалась на другой, направлявшийся в Торжок, и утром выходила из вагона в Москве. Про себя думала, что, по всей вероятности, работает не хуже Бродяги, которым в редакции "Искры" восхищались все. Тот спал только в поездах, питался в станционных буфетах. Так же будет делать и она.
Бродяга оставался неуловимым, пока случайно не попал в западню. Она, Димка, постарается избежать случайностей.
Но от Димки не было писем, и Надежда встревожилась: не перехватывают ли жандармы?
И Владимир Ильич, вернувшись из Логиви, каждый день спрашивал:
– Опять нет?..
А потом по глазам жены стал догадываться: "И сегодня тоже нет".
Что там с ней? Неужели рискнула отправиться в южные города? Ведь предупреждали же...
Между тем второго августа на Николаевском вокзале Петербурга Димку, хотя она и была в ином наряде, приметил филер, таскавшийся раньше за ней по южным городам и в своих проследках именовавший ее "Модной". Тогда он утерял ее где-то около Ровно.
А теперь?..
Филеры, незаметно сменяя друг друга, кинулись за Димкой целой сворой. Они ехали из города в город в тех же вагонах, что и она, всюду ходили по следам...
Посетив северные города, Димка, не замечая теней, отправилась на юг. Побывала в Харькове. Седьмого августа повидалась в Полтаве с братом Мартова.
Восьмого в пятом часу утра филеры видели "Модную" у кассы вокзала. Она взяла билет до Кременчуга, где ей доводилось бывать...
2
С утра радость: пришло письмо от Курца - Фридриха Ленгника, с которым во время ссылки, бывало, целыми часами Владимир Ильич спорил по вопросам философии, пока тот не отказался от своих идеалистических воззрений. Жив курилка! И не только жив - в Самаре заменил Кржижановского на время его болезни.