Толкователь болезней
Шрифт:
— Ты сексуальная, — шепотом ответил он. — Эй, секси!
На следующей неделе Лакшми поведала Миранде, что муж уже не впервые изменяет ее сестре.
— Она решила дать ему время одуматься, — сказала Лакшми однажды вечером, когда они собирались домой. — Говорит, готова простить его ради ребенка.
Миранда ждала, пока Лакшми выключит компьютер.
— Он приползет назад, и она его примет. — Сослуживица покачала головой. — Я бы ни за что не простила. Если бы мой муж нашел себе другую женщину, я бы поменяла замки. — Она взглянула на фотографию, прикрепленную к перегородке: муж одной рукой обнимал Лакшми за плечи, его колени соприкасались с ее коленями. Лакшми обернулась к Миранде. — А ты?
Та кивнула. Завтра жена Дева вернется из Индии. В тот день он позвонил Миранде на работу и сообщил, что должен ехать в аэропорт, чтобы встретить ее. Обещал
— Тебе понравился Тадж-Махал? — спросила она Лакшми.
— Это самое романтичное место на земле. — Вспомнив поездку, Лакшми просияла. — Памятник вечной любви.
Пока Дев был в аэропорту, Миранда отправилась в цокольный этаж «Файлинс» купить себе некоторые вещи, которые, по ее мнению, должна иметь любовница: пару черных туфель на высоких каблуках с пряжками меньше детского зуба, атласную комбинацию с волнистыми краями и шелковый халатик до колена. Вместо колготок, которые обычно носила на работу, она выбрала тонкие чулки со швом. Перебирала вороха одежды на низких столиках и изучала товар на вешалках, отодвигая в сторону один наряд за другим, пока не нашла облегающее коктейльное платье из серебристого материала, подходящее к цвету ее глаз, на бретельках в виде тонких цепочек. Выбирая одежду, она думала о Деве, о том, что он сказал ей в Маппариуме. Впервые мужчина назвал ее сексуальной, и, закрывая глаза, она чувствовала, как его шепот проходит по всему ее телу, забирается под кожу. В примерочной — большом общем помещении с зеркалами по стенам — она нашла место возле немолодой женщины с лоснящимся лицом и жесткими волосами с проседью. Женщина стояла босая в нижнем белье и растягивала в пальцах черный паутинчатый эротический комбинезон.
— Всегда проверяйте, нет ли зацепок, — посоветовала она.
Миранда развернула атласную комбинацию и приложила ее к груди.
Женщина одобрительно закивала:
— То, что надо!
— А это? — Миранда показала серебристое коктейльное платье.
— Блеск! — оценила покупательница. — Он сорвет его с вас прямо на пороге.
Миранда представила свидание в ресторане в Саут-Энде, где Дев заказывал фуа-гра и малиновый суп с шампанским. Она в новом платье, Дев в костюме, тянется к ней через стол и целует руку. Однако когда они увиделись в следующий раз, через несколько дней, в воскресенье днем, он был в спортивном костюме. После возвращения жены Дев по воскресеньям уезжал из дома в Бостон под тем предлогом, что бегает вдоль реки Чарльз. В первое воскресенье Миранда открыла дверь в халатике до колен, но Дев даже не заметил обновку — прямо в тренировочных и в кроссовках понес любовницу в постель и безмолвно овладел ею. Позже она пошла за блюдцем для окурков и надела халатик, но он стал жаловаться, что она лишает его удовольствия любоваться ее длинными ногами, и потребовал снять ненужную одежду. Поэтому в следующее воскресенье Миранда уже не заботилась о том, чтобы выглядеть соблазнительно, и надела джинсы. Красивую комбинацию она засунула в дальний конец ящика, за носки и белье на каждый день. Серебряное коктейльное платье с несрезанными бирками висело в шкафу. По утрам оно частенько оказывалось на полу — бретельки в виде цепочек все время соскальзывали с металлических плечиков.
И все же Миранда с нетерпением ждала воскресений. По утрам она ходила в магазин и покупала багет и кушанья, которые любил Дев: маринованную селедку, картофельный салат, десерт из песто и сыра маскарпоне. Они ели в постели, беря селедку пальцами и отламывая хлеб руками. Дев рассказывал ей о своем детстве, как он приходил из школы и пил манговый сок, ожидавший его на подносе, а потом, одетый во все белое, играл в крикет у озера. В восемнадцать, во время какого-то «чрезвычайного положения»,[5] его отправили в колледж на севере штата Нью-Йорк. Несмотря на то что в школе обучение велось на английском языке, ему понадобилось несколько лет, чтобы научиться понимать американское произношение в фильмах. Рассказывая, он выкуривал три сигареты и давил окурки в блюдце, стоявшем возле кровати. Иногда он задавал Миранде вопросы: сколько любовников у нее было (три), в каком возрасте она лишилась девственности (в девятнадцать). После еды они грешили на засыпанных крошками простынях, потом Дев дремал двенадцать минут. Миранда никогда не видела, чтобы взрослый человек ложился прикорнуть в середине дня, но Дев сказал, что привык к этому в Индии, где так жарко, что до захода солнца люди из дома не выходят. «К тому же это дает нам возможность поспать вместе», — шаловливо бормотал он, охватывая ее тело рукой, как большим браслетом.
Однако Миранда никогда не засыпала. Она смотрела на часы, стоявшие на тумбочке,
По прошествии двенадцати минут Дев открывал глаза, словно и не спал, и улыбался ей с огромным удовлетворением, которого сама она не испытывала. «Лучшие двенадцать минут за неделю», — и он вздыхал, поглаживая ее икры. Потом выпрыгивал из кровати, натягивал спортивные штаны, зашнуровывал кроссовки. Направлялся в ванную и чистил зубы указательным пальцем — говорил, так умеют делать все индусы, чтобы избавиться от запаха сигарет во рту. Целуя любовника на прощание, Миранда иногда улавливала свой запах в его волосах. Но она знала, что его легенда — дневная пробежка — позволяет Деву, не вызывая подозрений, вернувшись домой, сразу же принять душ.
Кроме Лакшми и Дева, из индийцев Миранда знала лишь семью Дикшит, жившую в районе, где она выросла. Вызывая насмешки всех окрестных детей, включая Миранду, но исключая младших Дикшитов, мистер Дикшит вечерами бегал по извилистым улочкам их квартала в рубашке и брюках — одни только дешевые кеды смотрелись к месту. Каждые выходные вся семья — мать, отец, два мальчика и девочка — грузилась в машину и уезжала, никто не знал куда. Мужчины ворчали, что мистер Дикшит плохо ухаживает за своей лужайкой, не сгребает вовремя листья, и все соглашались, что дом Дикшитов, единственный с виниловой обшивкой, портит вид квартала. Женщины никогда не приглашали миссис Дикшит посидеть вместе с остальными у бассейна Армстронгов. В ожидании школьного автобуса младшие Дикшиты стояли отдельно, остальные же дети бормотали вполголоса «Дикшиты-пердикшиты» и разражались хохотом.
Однажды всех окрестных ребятишек пригласили на день рождения к дочери Дикшитов. Миранда помнила тяжелый запах благовоний и лука в доме и кучу обуви, сваленную у входной двери. Но больше всего ей запомнился висевший на деревянной перекладине у подножия лестницы кусок материи размером с наволочку. На нем изображалась голая женщина с красным лицом, по форме напоминающим рыцарский щит, и огромными белыми миндалевидными глазами с точками вместо зрачков. Два круга с такими же точками посередине обозначали грудь. В руке она держала кинжал и размахивала им, а ногой попирала корчившегося на земле мужчину. На шее висело длинное, вдоль всего тела ожерелье из кровоточащих голов. Женщина показывала Миранде язык.
— Это богиня Кали, — весело объяснила миссис Дикшит и немного поправила перекладину, чтобы картинка висела ровно. Руки ее украшал нанесенный хной затейливый рисунок из зигзагов и звезд. — Проходи, будем торт есть.
Девятилетняя Миранда насмерть перепугалась и не могла притронуться к угощению. Много месяцев потом она страшилась даже ступать на ту сторону улицы, где стоял дом Дикшитов, а ей приходилось проделывать этот путь дважды в день, — направляясь к остановке школьного автобуса и обратно. Поначалу она пробиралась мимо жуткого дома, затаив дыхание; точно так же у нее перехватывало дух, когда школьный автобус проезжал мимо кладбища.
Теперь ей было за это стыдно. Теперь, в объятиях Дева, Миранда закрывала глаза и видела пустыни, и слонов, и мраморные павильоны, парящие над озерами при полной луне. Как-то раз в субботу, не зная, чем заняться, она дошла пешком до Сентрал-сквер, завернула в индийский ресторан и заказала цыплят тандури. Пока ела, пыталась запомнить слова и выражения, напечатанные внизу страницы меню: как сказать «вкусно», «вода» и «принесите, пожалуйста, счет». Незнакомые слова быстро вылетели из головы, и она стала время от времени захаживать в книжный на Кенмор-сквер, где в отделе литературы на иностранных языках осваивала по самоучителю бенгальский алфавит. Однажды она даже попробовала записать индийскую часть своего имени, «Мира», в органайзер: рука с трудом выводила непривычные буквы, то и дело останавливалась, поворачивалась и брала ручку по-другому — Миранда и не думала, что можно так держать ее. Следуя стрелкам в книге, она провела слева направо черту, с которой свисали буквы; одна больше напоминала цифру, другая выглядела как поставленный на вершину треугольник. Не сразу удалось добиться того, чтобы написанные ею буквы походили на образцы в учебнике, и даже тогда она не была уверена, что написала «Мира», а не «Мара». Миранде эти черточки представлялись просто каракулями, но ее вдруг поразило осознание того, что где-то в мире эти письмена имеют важное значение.